Тестостерон активно мешал мне думать, мысли путались, слова не шли. Что хотел сказать, уже забыл, а новых слов не находил. Так мы и смотрели друг на друга и молчали. Мерседес заманчиво улыбалась, обещая голубыми глазами неземные блаженства. А я стоически боролся с её очарованием, даже не догадываясь, что против магии любви я был бессилен. И, наконец, сдался.

— Мерседес, я хотел тебе сказать. Хотел тебе сказать, но вот… вот… А ты говорила со своими родителями?

— О чём, Эрнандо? — и Мерседес придвинулась ко мне чуть ближе, совсем чуть-чуть, но меня сразу бросило в жар.

— О нашей помолвке.

Признаться, я хотел сказать совсем другие слова, желая выяснить степень любви к себе Мерседес. Мне даже приходила в голову мысль попытаться манипулировать ею, намекая, что у меня есть ещё и другие варианты для женитьбы. Но все эти мысли покинули мою голову, убежав галопом, как стадо диких лошадей. Все прошлые чувства, казалось, навсегда похороненные под грузом старых обид и постоянного стресса, вновь зажглись яркими огнями в моей душе.

Я и сам не ожидал, но уже не сопротивлялся этому. В конце концов, от добра добра не ищут. Но готова ли она и, что самое главное, готовы ли родители выдать её замуж? Как будто прочитав мои мысли, Мерседес так сладко улыбнулась, что у меня защемило сердце. Захотелось обнять её и целовать, целовать, целовать, лаская податливое тело.

— Да, Эрнандо, я ждала тебя. Скажу честно, родители долго ничего и слышать не хотели о нашей помолвке. Но я их убедила, что это самое лучшее решение, ведь ты уже граф и сильный маг! Это помогло мне их уговорить. И они дали согласие на нашу с тобой помолвку.

У меня невольно вырвалось.

— Какая ты молодец, Мерседес.

— Я знаю, — гордо выпрямив спину, сказала Мерседес. — Но есть сложности. Отец даст за меня большое приданное, и чтобы не прослыть глупцом, он должен знать, что ты не только граф, но и владелец хотя бы небольшого состояния. Мы живём в мире, который хорошо умеет ставить нам условия, которые очень трудно обойти. От этого зависит не только будущее нашей семьи, но и будущее наших детей.

Ого! Я был удивлён наличием такой деловой хватки у своей, как оказалось, подруги.

— Ммм, Мерседес, это обязательное условие?

— Нет, Эрнандо, если у тебя нет ничего, то я всё равно убегу с тобой, хоть на край света! — и девушка прижала руки к своей груди в отчаянном жесте.

Я вздохнул и окончательно потерял голову.

— Да, у меня есть под Толедо небольшое поместье, есть мощный фрегат, и есть ещё деньги. Это всё тянет на большую сумму. Твои родители не разочаруются.

— Прекрасно, Эрнандо! А когда ты планируешь уехать?

— Мне нужно скоро отправляться обратно, Мерседес.

— Тогда мы едем завтра к моему отцу и проведём с его разрешения помолвку в церкви.

— Но…

— Ты опять уедешь, а они могут передумать, или ты передумаешь, или ещё что-то произойдёт. Едем завтра! — и глаза Мерседес знакомо сверкнули свежей зеленью молодой листвы.

— Ну, если ты настаиваешь, то едем. Но как тебя отпустят из академии?

— Отпустят, ведь папа уже на пути сюда. Он приедет завтра, я сообщила ему о твоём приезде, передав послание магической почтой.

Мерседес на мгновение потупилась и снова открыто взглянула на меня.

— Уже вчера мой отец знал об этом, — и она несмело улыбнулась.

Я только пожал плечами. Что сказать? Хорошо, когда за тебя уже всё решили, не надо напрягаться и думать, когда и зачем. Так, наверное, будет лучше.