Пожалуй, не окажись ночь столь студена, Рузд послала бы меня в направлении, противоположном собственному, однако в тот день ее мозг действовал куда медленнее обычного.

Рассудив, что для начала неплохо бы оглядеть окрестности с высоты, я двинулась вверх, к гребню небольшого хребта. Можете оценить, как действует на человека жизнь в Мритьяхаймах: я совершенно искренне сочла сей хребет «небольшим», хотя на родине подобная прогулка считалась бы крайне нелегкой. Но я, ежась от холода, увязая в снегу, шагала наверх, как хингезский автоматон, пока не приблизилась к гребню. Здесь меня отыскали лучи утреннего солнца, и я, словно нежный цветок, робко отгибающий краешек лепестка, дабы убедиться, что ему ничто не грозит, рискнула несколько расправить плечи.

Ранее в данной главе упоминалось, что лишь понимание, сколь тяжело спутницам переносить постоянный холод, не позволяло мне с головой погрузиться в страдания и жалость к самой себе. Так вот, этому также немало помог вид, открывшийся сверху.

Сказки о тайном, укромном горном парадизе можно услышать в любом уголке Мритьяхайм. Природа сего парадиза варьируется от места к месту: в одних краях считается, будто это обитель богов, в других – что там находят приют души умерших, а кое-где (хотя об этом я узнала только впоследствии) полагают его последним оплотом некоего забытого, затерянного идиллического общества. Не стану утверждать, что Обитель – парадиз в истинном смысле слова: ничего божественного или идиллического в ней, конечно же, нет… но красоты ее я отрицать не могу. Отсюда, с гребня хребта, я могла охватить взглядом ее всю – от окружившего котловину кольца гор до величавого пика Аншаккар над головой, от скалистых утесов до реки, исчезающей в крутом ущелье, от укрытых снежными шапками деревьев до ровных земель, где после таяния снегов, по-видимому, зазеленеют поля. Вокруг простиралась страна чудес, волшебная сказка из снега и льда, и красота ее была столь величественна, что я на несколько благословенных минут совершенно забыла о холоде.

В чувство меня привела лишь мысль, что я стою на самом верху горного гребня, будто отважная путешественница, позирующая для собственного портрета, и, таким образом, прекрасно заметна издали. Торчать у всех на виду, пусть даже вокруг нет ни единого драконианина, кроме Рузд, в моем положении было далеко не самым разумным, и я поспешила присесть.

И, благодаря данной перемене позы, приметила кое-что новое. На гребень местами пришлось карабкаться на четвереньках, но лишь потому, что я выбрала самый прямой путь к вершине вместо того, чтобы зайти оттуда, где склон полого спускался книзу. Пойди я в обход, подъем оказался бы много легче: гребень хребта был так широк, что по нему могли бы идти в ряд по меньшей мере пять человек, и совершенно ровен.

Подозрительно ровен. Конечно, осмотреть его поверхность под толстым покровом снега не представлялось возможным, однако манера, в коей он поднимался кверху со дна долины, с первого же взгляда наталкивала на мысль о дороге.

Ну, а дорога, конечно же, должна куда-то вести.

Будто марионетка, влекомая вперед самим Любопытством, я повернулась в другую сторону и взглянула наверх, на склон Аншаккар.

Нет, сомнений быть не могло: передо мною действительно лежала дорога, тянувшаяся по пологому скату – возможно, естественному, возможно, сооруженному драконианами. Конца ее я не могла разглядеть, однако странность горного склона там, наверху, казалась отнюдь не игрою природы.

Я быстро огляделась вокруг. Ушедшая на поиски в другом направлении, Рузд скрылась из виду за склоном Аншаккар; вдали, над пройденными деревнями, поднимались к небесам струйки дыма, но вокруг не было видно ни единого движения.