– И вы верите мне, что она покончила с собой без посторонней помощи?

– Верю.

– Ну тогда, мистер Кензи, с какой стати вы так интересуетесь, что с ней случилось до этого?

Я откинулся на спинку стула.

– У вас никогда не бывает такого чувства, что вы облажались? И вам хочется все исправить?

– Бывает.

– Карен Николс, – сказал я, – оставила сообщение на моем автоответчике. Это было четыре месяца тому назад. Она попросила перезвонить. А я не перезвонил.

– И?

– И не перезвонил я ей вовсе не по какой‑то благородной причине.

Она надела свои очки, позволила им скользнуть по носу. Взглянула на меня поверх линз:

– Стоп, то есть вы считаете себя настолько крутым, что, если бы просто перезвонили ей, то сейчас она была бы жива?

– Нет. Я считаю себя в долгу перед ней, потому что не пришел ей на помощь, и по дурацкой причине.

Она уставилась на меня, чуть приоткрыв рот.

– Вы думаете, что я спятил.

– Я думаю, что вы спятили. Она ведь взрослая женщина была, не…

– Ее бойфренда сбила машина. Несчастный случай?

Она кивнула:

– Да, я проверяла. Сорок шесть свидетелей, и все говорят одно и то же – он споткнулся. В квартале оттуда, на пересечении Атлантик и Конгресс, находилась патрульная машина. Они подъехали, как только услышали шум столкновения, где‑то через двенадцать секунд после происшествия. Сбивший Веттерау водитель – турист по имени Стивен Кернз. Он в таком шоке был, до сих пор посылает Веттерау в палату цветы каждый день.

– Ладно, – сказал я. – А почему жизнь Карен Николс так резко пошла под откос? Работа, квартира – все развеялось как дым?

– Характерный признак депрессии, – ответила Джоэлла Томас. – Ты настолько охвачен своими проблемами, что забываешь обо всем остальном.

Пара среднего возраста женщин с одинаковыми очками от Версаче остановились возле нашего столика с подносами в руках и принялись оглядываться в поисках свободного места. Одна из них увидела мою почти пустую чашку и крошки от булочки на блюдце перед Джоэллой и громко вздохнула.

– Хорошо вздыхаете, – сказала Джоэлла. – Солидная практика?

Женщина сделала вид, что не слышит, и перевела взгляд на подругу. Та тоже вздохнула.

– Ого, оно заразно, оказывается, – сказал я.

– Некоторые люди иногда просто не умеют себя вести, не находишь? – произнесла первая женщина, обращаясь ко второй.

Джоэлла широко мне улыбнулась.

– «Не умеют себя вести», – повторила она. – Им хочется назвать меня черномазой, но вместо этого они рассуждают про «неумение себя вести». Это льстит их самооценке.

Она повернулась к женщинам, которые смотрели куда угодно, но только не на нас:

– Так ведь, а?

Женщины опять вздохнули.

– Н‑да, – протянула Джоэлла, как будто получила подтверждение своим словам. – Идем? – Она встала.

Я взглянул на ее кружку, крошки булочки и свою чашку с остатками кофе.

– Оставь, – сказала она. – Сестрички за нас все уберут. – Она поймала взгляд первой вздыхавшей женщины: – Так ведь, милая?

Та уставилась на стойку.

– Ага, – сказала Джоэлла Томас с широкой улыбкой. – Все так. Женская взаимовыручка, мистер Кензи, это прекрасная вещь.

Когда мы вышли на улицу, женщины все еще стояли у нашего столика с подносами в руках и по‑прежнему вздыхали, – судя по всему, ждали официантку, которая приберет со стола.