Черт подери!

Сэм свернула налево, увидела справа от себя еще одну боковую улочку и повернула туда. Она оказалась тихой, обсаженной старыми деревьями, по обеим сторонам припаркованные автомобили и большие, стоящие уступами дома. Сэм посмотрела в зеркальце, не едет ли за нею следом машина. Ничего. Она совсем замедлила ход и почти ползла, пока не нашла место между автомобилями, куда и заехала. Выключила зажигание, потом огни и перевела дыхание. Тихо. «Ах, как тихо», – отметила она.

Она выбралась из автомобиля в странный полупрозрачный свет и затуманенным взглядом посмотрела вверх, на полную луну, сияющую между ветвями деревьев. «Какая яркая, – подумала она, – ярче солнца». Она немного прошлась вдоль мостовой, но вдруг в тишине мимо нее стремительно прогромыхал автомобиль, промчавшийся на такой скорости, словно хотел сбить ее, она едва успела отпрыгнуть на тротуар. Постояла какое‑то мгновение, наблюдая, как исчезают его хвостовые огни.

Сэм снова сердито посмотрела на сияющую луну и пошла дальше по дорожке, пугаясь теней деревьев, которые казались ей похожими на темные большие пятна крови. Она боялась и самих деревьев, будто наблюдавших за ней, и лунного света, освещавшего ее так безжалостно, словно напоказ. Сэм чувствовала себя перепуганным кроликом, ослепленным светом фар автомобиля.

Она с облегчением вздохнула, когда выбралась на улицу Хампстед‑Хай. Автомобили. Полиция. Шум. Ослепительный блеск луны рассеивался уличными огнями и огнями витрин магазинов. Теперь, почувствовав себя в безопасности, она стала озираться в поисках такси. Два такси проехали одно за другим, оба с пассажирами. Пошлого вида мужчина в японском спортивном автомобиле притормозил, всматриваясь в нее. Она отвернулась и заметила на небольшом расстоянии от себя красный круглый знак метро. Она еще раз поискала глазами такси, а потом пошла дальше по улице и спустилась в метро.

На грязной, продуваемой насквозь станции никого не было, если не считать женщины в билетной конторке, внимательно смотревшей на Сэм через стекло из плексигласа. Суровая пожилая женщина, прямые волосы зачесаны назад, на лице под толстым слоем косметики проступали пятна, губы выделялись ярко‑красным сердечком. Что‑то в ней напомнило Сэм ее тетю.

– Уоппинг, – произнесла она. – Мне нужен билет до Уоппинга.

– Обратный? – спросила строго женщина, словно делая замечание.

– Нет, просто… Я просто хочу поехать туда. – Сэм понимала, что все еще пьяна, невнятно произносит слова, запинается, и она лихорадочно пыталась отыскать нужные выражения, но они ускользали, словно ребенок, прячущийся за темными деревьями. – Я не хочу возвращаться назад.

– Мы не продаем билетов в одну сторону от этой станции, – отчеканила женщина, но голова ее при этом оставалась совершенно неподвижной, как у куклы. – Никаких одиночных билетов!

Одиночный. Именно это слово: одиночный. «Почему же его так трудно было вспомнить?» – подумала она.

– Тогда двойной, – сказала Сэм, будто заказывала двойную порцию спиртного.

И почти мгновенно косметика на лице билетерши стала трескаться, губы разомкнулись и как‑то сразу увеличились. Сэм было испугалась, когда выражение лица женщины изменилось, рот стал еще больше, плечи заходили ходуном, а глаза заискрились. «Она хохочет, – сообразила Сэм, – она просто стонет от хохота. Ей кажется, что я сострила».

– «Тогда двойной!» – повторила женщина. – Как в баре, двойную порцию, да?

Она снова загоготала, и Сэм радостно улыбнулась в ответ, ощущая тепло, распространяющееся глубоко внутри ее.

– Забавно. Это так забавно. – Билетерша подмигнула. Сэм резко дернула головой.