— Наставник может спросить меня: верно ли утверждение, что всякий человек по необходимости суть животное? Сначала я приведу аргументы в поддержку этого утверждения. Аристотель в сочинении Posterior Analytics…

Дункан уставился на нее таким взглядом, словно на ее плечах выросла вторая голова.

— Тебе нельзя рассуждать на такие темы.

— Это почему же?

Он опасливо оглянулся на дверь.

— Потому что ты женщина.

В ушах у нее зашумело. Начинался настоящий диспут. Вопрос: может ли женщина считаться равной мужчине, если мужчина не знает о том, что она женщина? Нужен конструктивный аргумент.

— На прошлой неделе, когда мы говорили о философии, тебя это не смущало.

— Тогда я этого не знал!

— Посмотри на меня. — В отчаянном порыве достучаться до него она схватила его за руку. — В твоих аргументах нет логики.

— Теперь все изменилось.

Она знала, что так будет. Да, она настаивала на том, чтобы все оставалось как есть, но к чему обманывать себя? Конечно, все изменилось.

Она отпустила его руку. Но не отвела глаз.

И мысли в ее голове сложились в два слова — amas и amat.

Вздохнув, Джейн отодвинулась.

— Если ты не намерен менять свою точку зрения, может, мне найти себе нового наставника? — Что ей мешает, собственно? Ее латынь стала значительно лучше. Кроме того, вдали от его осуждающих глаз ей будет много покойнее.

Он рывком вскинул голову.

— Ну уж нет!

— Почему? Ученик волен выбирать учителя по своему усмотрению.

— И что будет, когда твоему новому учителю станет известно то, что узнал я?

Несмотря на жар очага ее затрясло словно на морозе, и она, сжав кулаки, прошептала:

— Все будет очень плохо.

— Нам нельзя здесь разговаривать, — произнес он. Его тихий голос дрожал. — В любой момент сюда могут войти.

Он встал. Не оглядываясь, вышел, и она неохотно последовала за ним. Когда они зашли в его комнату, он захлопнул дверь и сердито уставился на нее.

Он, не переставая, сердился на нее с того самого дня, когда узнал ее тайну, словно никак не мог простить за то, что его выставили доверчивым дураком. И его сложно было за это винить. Она тоже почувствовала бы себя обманутой, если бы после откровенных разговоров с Гэвис выяснилось, что под ее женским платьем прячется мужской botellus.

Они не стали садиться на кровать, чтобы лишний раз не подвергать себя искушению.

— Дункан, прошу тебя. — Логика и спокойствие. Вот ее главное оружие. Но когда она вновь заговорила, то не смогла сдержать панику в голосе: — Не заставляй меня быть одной из них. Я попросту не умею.

— У тебя была мать. Наверняка она чему-то тебя учила.

— О, да. — Например тому, что у женщины, какой бы она ни была, в жизни есть одно-единственное предназначение: выйти замуж. Сама по себе женщина никто. Ее господин — мужчина. И он волен распоряжаться ею, как вздумается. — Только ее уроки мне не нравились.

Он долго молчал. Потом медленно произнес:

— Думаю, пора тебе рассказать о своей семье. — И, прислонившись к стене у окна, в ожидании скрестил на груди руки.

Она вздохнула. Никуда не денешься, придется что-нибудь рассказать ему. Но, конечно, не все.

— Муж моей матери умер.

Это была правда. Уильям де Вестон действительно был женат на ее матери и действительно умер, однако на грани нищеты они оказались из-за смерти другого человека — ее настоящего отца, короля Эдуарда III.

— Мы жили в маленьком доме в деревне, — продолжала она, следя за его глазами и подбирая слова так, чтобы не возникло лишних вопросов.