Они редко виделись с тех пор, как вернулись в Кембридж. Он был слишком занят перед отъездом — договаривался с ректором о выплате штрафа, учил Генри, как вести дела в общежитии, покуда не выберут нового управляющего. Еще он нанес визит в монастырь Святой Радегунды и переговорил на ее счет с настоятельницей. Но когда он пытался объяснить ей, где она будет жить, когда он уедет, Джейн наотрез отказывалась слушать.

Видит ли он ее во сне? Не жалеет ли о том, что между ними было?

Она быстро разделась и, размотав перевязь, вздохнула полной грудью.

Пришло время доказать ему — и себе, — чего она стоит.

Хотя ночь выдалась морозная, он спал без одеяла. Она коснулась его обнаженной груди, и кончики ее пальцев опалил жар.

Он поймал ее за руку и открыл глаза. И попался в ловушку ее глаз.

Она легла на него сверху, впитывая его тепло, и поспешила заглушить слова протеста поцелуями. До чего непривычно чувствовать, как ночная прохлада холодит спину. Раньше, когда они занимались любовью, она всегда была снизу, защищенная от холода его горячим телом.

Он обнял ее. Его язык глубоко вошел в ее рот. Ниже пояса он уже стоял торчком и нетерпеливо подрагивал. В который раз ее поразила эта исключительно мужская способность в любую минуту быть готовым к любви. Она знала, спросонья его разум проиграет желаниям тела, и он не успеет ее прогнать.

Он попытался подмять ее под себя, но она, изо всех сил упершись коленями в матрас, одержала верх в этом безмолвном противостоянии. Потом наклонилась и положила ладони ему на грудь.

— Не сегодня, — прошептала она. — Сегодня ночью ты будешь мой. — Она приподнялась, балансируя над его телом. — До конца. — И медленно опустилась, принимая его в себя. Не в силах сопротивляться, он застонал. Когда он вошел в нее полностью — глубже, чем в те моменты, когда она была снизу, — глаза ее распахнулись. Сегодня его семя обязательно проникнет в ее лоно.

Она впервые обрела полную свободу действий. Самостоятельно задавая ритм, она открывала его потаенные чувствительные места и бесстыдно упивалась своим могуществом. Бедра, пальцы, губы внезапно заговорили на неизведанном ранее языке. Это был не просто язык любви. Это был язык любовников, язык совращения — язык, с помощью которого она низложила его и подчинила своей воле. Им могли владеть только женщины, за внешней слабостью которых скрывалась великая сила.

Сегодня ночью они станут одним целым в полном смысле этого слова. Сегодня она выпустит на свободу ту мистическую силу, которая ужасала его — ради того, чтобы сотворить то единственное, на что были неспособны мужчины.

Обычно он, оберегая ее, тщательно следил за тем, чтобы не пролить в нее семя. Но сегодня они поменяются ролями. Она станет его наставником и освободит стихию природы, которая одновременно разделяла и связывала мужчин и женщин.

Она раскачивалась на нем, наслаждаясь выражением экстаза на его лице. Но она не учла одного. Покуда он был снизу, его руки оставались свободны. Он взял ее лицо в ладони и крепко поцеловал, потом его пальцы нашли ее груди, такие чувствительные после долгого воздержания. Он нежно ласкал их снизу до кончиков, вызывая сладкие спазмы там, где он двигался внутри нее мощными, быстрыми толчками.

Он перехватил инициативу. Раздразнив узелки ее сосков, его неутомимые пальцы занялись тугим узелком меж ее ног. А потом уже не бережно, почти грубо он схватил ее в объятия и прижал к себе, словно собирался продержать так всю ночь. Дольше, чем ночь.

В каком-то беспамятстве она содрогалась, извивалась на нем, будто пытаясь поглотить собой. Тщательно продуманный план совращения был напрочь забыт. Голос разума исчез, все исчезло, осталось только ее тело, восхитительно живое, поющее его телу оду без слов.

Кожа более не была барьером. Она стала проводником, с помощью которого они обменивались ощущениями, которые волнами прокатывались от одного к другому и обратно.