К охраннику подбежала перепуганная монахиня. Двое мужчин, один из них – азиат, вдруг вышли из стены и одном из коридоров. Стена за ними закрылась. Азиат довел девочек школьниц до слез, потому что обозвал их грязными животными. Он спорил с белым. Говорили они в основном по английски. Белый раскаивался в том, что попросил азиата о какой то простой услуге.

Когда охранник с заместителем директора музея подошли к указанному месту, они не смогли обнаружить никакого отверстия в стене. Монахине дали сильный транквилизатор. А охранники проводили девочек обратно в школу.

А тем временем по дороге в отель Римо отмахивался от Чиуна.

– Мне совсем не интересно, когда Ван или Хун в последний раз видели Париж. Я попросил тебя о пустой услуге. Больше ни о чем тебя не буду просить!

Но Чиун упрямился и не хотел говорить Римо, что сообщил ему «хвост».

Римо сказал, что ему наплевать.

Тогда Чиун спросил, почему же, если Римо наплевать, он просив его, Чиуна, выступить в качестве толмача. Проблема в том, сказал Чиун, что он очень покладистый человек. А люди имеют склонность садиться на шею добросердечных.

Утром следующего дня Римо познакомился с самой прекрасной женщиной из всех, которых ему доводилось встречать в своей жизни.

Глава седьмая

Была полночь, в такой час мог работать за письменным столом лишь человек с весьма своеобразными привычками. Итак, доктор Харолд В. Смит сидел за своим рабочим местом, когда зазвонил особый телефон.

Он снял трубку и услышал, как на другом конце провода упал аппарат. Потом несколько секунд слышалась какая то возня и пыхтение, после чего раздался свистящий шепот президента, который пытался перекрыть оглушительный треск и свист.

– Хорошо сработано!

– Прошу прощения, сэр? – сказал Смит.

– Европейское дело. Прошло как по маслу. Мне доложили, что «Треска» приказала долго жить.

– Я вас едва слышу, – сказал Смит.

– Я здесь не один, – продолжал шипеть президент.

– А кто там?

– Мамуля. Первая леди. Она слушает радио.

– Господин президент! Такого еще никогда не было! Если вы хотите поговорить со мной, прошу вас, делайте это, когда рядом никого нет.

– Но как мне выпроводить мамулю?

– Вытолкайте ее вон и заприте дверь на ключ! – сказал Смит и бросил трубку.

Через несколько минут телефон зазвонил вновь.

– Слушаю.

– Зря вы вспылили, – сказал президент нормальным голосом – голосом, похожим на тот, что можно услышать у конвейера на автомобильном заводе в Детройте или на газопроводной станции в Джолиете; это был голос, принадлежащий человеку, которого народ избирал бы из года в год на любые государственные должности, потому что его обладатель был выходцем из народа. Это был голос, обладателю которого народ отказал бы в праве занять важнейший государственный пост, потому что он был уж слишком явно выходцем из народа, а люди хотят иметь президента лучшего, чем большинство из них. И они этого не скрывали.

– Вы напрасно обиделись, господин президент, – сказал Смит, – вот уже двенадцать лет я соблюдаю все меры безопасности и секретности в работе нашего подразделения. И добивался этого отнюдь не потому, что позволял своей жене слушать у меня над ухом радио.

– Ну ладно, ладно. В общем, мне кажется, что эта ваша парочка все уладила в Европе. В донесениях, которые ложатся мне на стол, говорится, что русские отозвали всех своих сотрудников из группы «Треска».

– Ложная информация.

– Ложная? Я с трудом в это верю. Информация поступила от дружественных государств. От союзников.

– Ложная! – повторил Смит. – «Треску» никто не отзывал.