— Не шуми, — буркнул я, опасливо поглядывая на толпу, провожавшую этого самого Бабаяга восхищёнными взглядами.

Мало того, что с этим Ривусом мы навряд ли справимся, так ещё что-то мне подсказывало, что толпа нашего недовольства не разделит. А вот шуму поднимут… Пока что тут никто особо друг на друга не глазел, и мне лишний интерес был ни к чему, хотя этот Бабаяг меня тоже конкретно так взбесил.

Зрительные балконы ступенями спускались вниз, к арене, и между балконами можно было переходить по лестнице, на которой на равном расстоянии дежурили стражники. Ривус Бабаяг в сопровождении своих верных холуёв как раз спускался по этой лестнице.

Мешавших им игроков они так же расталкивали, а вот стражей аккуратно обходили, почтительно кивая головой. И те иногда им даже отвечали.

Меня дёрнула злость. Из-за таких как он человечеству через десять тысяч лет грозит физическая смерть…

— Рабская подстилка! — прошипел рядом Груздь, тоже провожая взглядом группу.

— Не шуми, — повторил я, всё же улыбнувшись. Понт как раз сказал то, что я не смог облечь в слова.

И всё же злился я из-за другого, потому как мог понять этого Ривуса… Не будь даже исхюров и этого вторжения, человечество и само могло бы справиться с собственным уничтожением в течение того же двадцать первого века.

Надо жить сегодняшним днём, а я тут беспокоюсь за будущее через десять тысяч лет… Ну смешно же! Да уж, мысли маленького человека иногда очень тяжелы.

— Ты чего? — меня ткнул локтем Груздь.

— Просто оценил масштаб проблемы… — сказал я, на всякий случай всё же отступая с края балкона.

Я оттянул за собой и Груздя, чтобы пройти через толпу подальше от любопытных взглядов. На вопросительный взгляд лазутчика я махнул головой в сторону стражей — мало ли какой из них окажется тем самым, который нас ищет. Для меня все эти синие гориллы были на одно лицо, и не хотелось бы, что бы нас узнали.

— Да какой там масштаб? — проворчал Груздь, когда мы остановились, — Чем больше шкаф, тем громче падает. Да и кинжал отлично входит между звеньями кольчуги…

Я лишь молча кивнул замечтавшемуся лазутчику.

Сама круглая арена внизу казалась небольшой, но я вполне понимал, что это из-за общих масштабов. Там крохотные человекоподобные фигурки разыгрывали какое-то представление, и по ним можно было понять, что арена на самом деле занимала не одно футбольное поле.

В центре арены виднелась круглая яма, от которой поднимался широкий мост. Поднимался мост к той самой отдельной крытой ложе, где в древности на балконе сидел бы император, а сейчас там наверняка восседает какой-нибудь «главный исхюр всея Фаэтона».

Отсюда я так и не смог толком разглядеть, кто же там сидел, лишь мог сказать, что это исхюры, те самые огромные чуваки. Естественно, синие. В серебристых и золотых доспехах, с накинутыми на плечи плащами изумрудных цветов, уперев в землю огромные молоты, они стояли на балконе, ожидая тех, кто скоро должен подняться к ним по мосту.

За исхюрами в тени ложи виднелись и фигурки поменьше, тоже в блестящих доспехах и сверкающих мантиях. Вот лопни мой занюханный пиксель, наверняка это приближённые игроки-люди, достигшие особого расположения своими результатами. Такие же, как тот борзый Бабаяг.

За балконом возвышалась статуя… Даже не статуя, а огромный колосс, который мог бы на своих плечах разместить самый большой крейсер, висящий над нами.

Каменный великан-исхюр стоял, положив одну руку на крышу ложи для знати, а в другой руке держал огромный молот. Подняв его над головой, он словно готовился метнуть орудие в любого, кто усомнится в мощи исхюров.

— А это кто? Это покровитель этих, что ли? — Груздь показал на колосса.

— Скорее всего, — пожал я плечами, понимая, что не могу вспомнить его имени.