|
Мы разбежались в разные стороны. На тот случай, если придется разделиться, у нас был уговор встретиться в одном баре на улице Гэте, но я попала туда не сразу, потому что больше часа колесила по городу, аж до Шатле на метро добралась. В баре я спросила у Гастона: - Моя подружка не приходила? - Весь вечер ее не видел, - ответил он. Часть ночи я провела не у себя, а на рассвете вернулась в "Номера Альберти", но Ноэми дома не было. Больше я ее не видела. Во вчерашней утренней газете в нескольких строчках описывается наша история и добавлено, что жена часовщика, у которой рана на лбу и поврежден глаз, попала в больницу. Больше ничего пока не известно. Ни вчера вечером, ни сегодня утром о нас ни слова. Не указано также, что номер откололи две женщины. Мне это не нравится. Прошлой ночью я в "Номера Альберти" не возвращалась, а нынче в полдень, направляясь в бар на улице Гэте, вовремя заметила двух шпиков в штатском. Я повернула голову и прошла мимо, а из одного бистро на Ренской улице, где меня не знают, позвонила Гастону. Я слушал все так же неподвижно, не выказывая никаких признаков интереса, на который она рассчитывала. - Ему вроде бы показали фотку Ноэми, такую, понимаете, какую делают с арестованных, и спросили, знакома ли ему эта девушка. Он ответил, что знакома. Тогда легавые поинтересовались, знает ли он ее подружку, и он опять ответил, что знает, а вот где мы обе живем - ему неизвестно. То же наверняка проделали во всех барах и меблирашках по соседству. Я упросила Гастона - мы ведь приятели - оказать мне услугу, и он согласился. Она посмотрела на меня так, словно остальное я уже угадал. - Я жду, - холодно уронил я. Не знаю, за что, в сущности, я на нее злился, но злился я бесспорно. - Когда его станут допрашивать снова - а это обязательно произойдет, - он покажет, что в четверг Вечером, как раз во время налета, мы обе сидели у него в баре, и найдет клиентов, которые подтвердят его слова. Этого Ноэми не знает, и это ей необходимо сообщить. Насколько я ее себе представляю, она пока что не раскололась и с упрямым видом отмалчивается. А - раз вы теперь наш адвокат, у вас есть право увидеться с ней и втемяшить что нужно. Вы можете также оговорить все подробности с Гаетоном - он у себя в баре до двух ночи. Я предупредила его по телефону. Денег я вам пока что не обещаю - у меня их просто нет, но я знаю, что вам случалось браться за дела и бесплатно. Я считал уже, что знаю все, все увидел, все услышал. И все-таки я чувствовал: она не решается прерваться, еще не все выложила и ей остается сказать или сделать нечто такое, что внезапно показалось ей трудным. Не боится ли она испортить свой фокус, который, несомненно, готовила столь же тщательно, как и налет? Я вновь представляю себе, как она встает, побледнев, силясь самоуверенно улыбнуться и с блеском разыграть главную часть партии. Взгляд ее, обежав комнату, остановился на единственном не заваленном бумагами углу письменного стола, и, задрав юбку до талии, она запрокинулась с негромким: - Лучше уж вы попользуйтесь, пока меня не посадили. Трусиков на ней не было. Так впервые я увидел ее тощие ляжки, по-девчоночьи выпуклый живот, темный треугольник лобка, и кровь совершенно беспричинно ударила мне в голову. Я видел ее запрокинутое лицо рядом с настольной лампой и вазой с цветами, которые Борденав меняет каждое утро, а она тоже старалась не сводить с меня глаз и ждала, мало-помалу теряя уверенность в удаче, потому что чувствовала: я не реагирую. |
