Я прошла на задний двор и вошла в свою квартиру-студию. На автоответчике не было сообщений, и не было писем, которые стоили того, чтобы их открыть.

Я быстро привела себя в порядок и прошла через двор к Генри, чтобы познакомиться с последней женщиной в его жизни. Не то, чтобы у него было их много. Свидания были для него новой привычкой.

Прошлой весной он увлекся художницей на карибском круизе. С Мэтти Хэлстед у него ничего не вышло, но в процессе Генри понял, что компания женщины, даже в его возрасте, это не такая уж страшная идея. Несколько других женщин во время круиза проявили к нему симпатию, и он решил контактировать с двумя, живущими в пределах досягаемости.

Первой, Изабель Хаммонд, было восемьдесят лет. Бывшая учительница английского, о которой ходили легенды в школе Санта-Терезы, когда я там училась, через двадцать лет после ее ухода на пенсию. Она любила танцевать и читать. Они с Генри встречались несколько раз, но потом она решила, что они не подходят друг другу. Она искала огня, а Генри, будучи кремниевым, не сумел разжечь ее пламя. Это она ему прямо заявила, глубоко его обидев. Он считал, что мужчина должен ухаживать, и ухаживание должно проходить с учтивостью и сдержанностью. Изабель была приподнято-агрессивной, и вскоре стало ясно, что у них нет ничего общего. По моему мнению, эта дама была просто дурой.

Сейчас на горизонте появилась Шарлотта Снайдер. Она жила в сорока километрах к югу, сразу за Пердидо, в приморском районе Олвидадо. В семьдесят восемь лет она до сих пор активно трудилась и, видимо, не имела никакой склонности к уходу на пенсию. Генри пригласил ее выпить в своем доме, а потом — на ужин в чудесный ресторанчик под названием «У Эмили на пляже». Он попросил меня присоединиться к ним на коктейли, так что я могла на нее посмотреть. Если я сочту Шарлотту неподходящей, Генри хотел об этом знать.

Я думала, что решать должен он, но Генри интересовало мое мнение, так что я пришла, чтобы его составить.

Кухонная дверь Генри была открыта, так что я могла слышать, как они разговаривают и смеются. Я почувствовала запах дрожжей, корицы и горячего сахара и догадалась, как оказалось, правильно, что Генри успокаивал нервы перед свиданием, приготовив противень сладких рулетов. В свое время он работал пекарем, и сколько я его знаю, никогда не переставал изумлять своими талантами. Я постучала по косяку, и он пригласил меня в дом.

Генри принарядился для свидания, сменив свои обычные шорты и шлепанцы на туфли, светлые брюки и рубашку с коротким рукавом, небесно-голубой цвет которой подходил к его глазам.

С первого взгляда я поставила Шарлотте хорошую оценку. Как и Генри, она была подтянутая и ухоженная, и была одета с хорошим классическим вкусом: твидовая юбка, белая шелковая блузка, поверх которой был надет желтый джемпер с небольшим круглым вырезом. Ее волосы были мягкого красновато-коричневого цвета, коротко подстриженные и зачесанные назад. Могу сказать, что она делала подтяжку у глаз, но не стала бы приписывать это тщеславию. Женщина занималась продажами, и ее внешний вид был так же важен, как ее опыт. У нее был вид человека, который может провести вас через любую финансовую операцию без сучка и без задоринки. Если бы я хотела купить дом, то сделала бы это через нее.

Шарлотта стояла, опершись на кухонную стойку. Генри налил ей водки с тоником, а сам пил свой обычный Джек Дэниелс со льдом. Он открыл для меня бутылку шардонне и налил мне бокал, после того, как представил нас друг другу. Он выставил вазочку с орехами и поднос с сыром и крекерами. Кисти винограда были разложены там и сям.

Я сказала:

— Буду рада помочь тебе завтра с уборкой, Генри, если только мы закончим до полудня.

— Прекрасно. Я уже рассказал Шарлотте про Гаса.

— Бедный старик, — сказала Шарлотта.