– Патриция. Вот увидишь – это высший класс. Маленькая, хрупкая… – Корсиканец задохнулся от восторга.

«Фантастика, – подумал Раймонд. – Когда я познакомился с парнем, его словарный запас составляли около пяти сотен слов на каком то богом забытом генуэзском диалекте – не итальянский, не французский, даже не провансальский язык, и лишь с большим трудом удавалось понять это грубое, неловкое молодое животное. И тем не менее даже тогда корсиканца распирало от самоуверенности и неистовой жажды знаний. В первый раз попав на судно и увидев книги, он проникся ко мне таким почтением, будто я колдун».

Корсиканец порылся в пляжной сумке и достал свитер на пуговицах и с воротником из тонкой шерсти, мягкого коричневато золотистого цвета осенних листьев.

– Это тебе. Вин купил его для меня, но мне не идет такой цвет; а на тебе он будет смотреться отлично. Я тоже становлюсь художником! А теперь послушай, Рамон, я приехал поговорить о делах. Нам нужно придумать план действий. На яхте бывают очень интересные люди. Я многое вижу, многое слышу. У меня есть кое какие замыслы. Если что то выгорит… Ты очень многому меня научил… и я этого не забуду. Ведь я корсиканец. Но ты упрямый и, как скала, торчишь здесь. Ты беден, а тут не разбогатеешь. Почему бы тебе не поехать со мной? Мы можем составить план – для этого мне нужна твоя голова, твой опыт.

– План чего? Ты опять затеял финт, из за которого нас обоих могут упечь за решетку?

– Нет нет. Но у судьбы ничего не урвешь без некоторого риска. Скажем, многие из этих придурков накачиваются наркотиками. А я знаю, кто продает их танцовщице. Каталонец, с которым я познакомился в Монте Карло. Помнишь историю с камерой? А почему бы нам не снабжать этих людей? Судно у нас есть, остается всего навсего плавать в Тунис каждые три месяца. Конечно, для начала надо иметь немного денег, но я продумал…

– Делай все, что угодно, – перебил его Раймонд ледяным, отчужденным тоном.

– Но, Рамон, им никогда не придет в голову искать на твоем судне! Это идеальное прикрытие.

– Я не стану использовать судно для контрабанды. У меня своя жизнь, а это мне неинтересно.

Корсиканец растерялся:

– Ну да, тебе… Но мне то нужно двигаться вперед! Мне надо расти.

– Возможно. У всякого – своя голова на плечах. У меня есть мое судно, я – сам себе хозяин и поступаю так, как хочу. Стану я рисковать этим из за какой то мелкой контрабанды? Ты что, никогда не видел суда береговой охраны? Забыл о пулемете на палубе? А как насчет вертолета корректировщика? Охрана конфискует судно. А кто даст мне новое? Ты?

– Но, Рамон, откуда они узнают?

– Получат наводку. Всегда кто то что нибудь видит или слышит. Он рассказывает девушке, а та – всему порту. Это доходит до Массабьеля. А ему даже не надо напрягаться – достаточно звякнуть по телефону закадычному другу, комиссару в Тулоне.

Корсиканец разозлился:

– Ладно. Я знаю, что ты прав и что ты умный. Но мне не светит оставаться таким, как эти оборванцы, я хочу сколотить состояние, хочу стать уважаемым человеком, а не заканчивать жизнь с плоскостопием и без гроша в кармане, работая барменом, тьфу!

– Та та та, я ведь объяснил тебе, что это глупая затея, что полицейские возьмут тебя с поличным, как дурака, даже не вставая с постели, да? И ты согласился. А теперь я говорю тебе: оставь крупные дела воротилам типа Массабьеля – у них есть организация, капитал, адвокаты, друзья в администрации. Эти люди ведут самый респектабельный образ жизни: большой дом, большой автомобиль, семья. Все тихо и осторожно. Кто и когда мог обвинить Массабьеля в том, что он торгует наркотиками, – хоть это общеизвестный факт, – раз он никогда их не видит и, тем более, не прикасается к ним? Если кто и попадается, так это твой драгоценный каталонец.