Венедикт Ерофеев. Вальпургиева ночь, или Шаги Командора
В трагедии участвуют: Старший врач больницы (доктор). Натали, Люси, Тамарочка – медсестры. Боренька – медбрат по кличке Мордоворот . Гуревич . Прохоров – староста третьей палаты. Алеха , по кличке Диссидент ,– оруженосец Прохорова. Вова – меланхолический старичок из деревни. Сережа Клейнмихель – тихоня и прожектер. Витя – застенчивый обжора. Стасик – декламатор и цветовод. Коля – интеллектуал и слюнтяй. Пашка Еремин – комсорг третьей палаты. «Контр‑адмирал» Михалыч . Хохуля – старый сексуальный мистик и сатанист. Толстые санитары с носилками, в последнем акте уносящие трупы.
Все происходит 30 апреля, потом ночью, потом в часы первомайского рассвета.
Акт первый (он же – пролог)
Приемный покой. Слева от зрителя – жюри: старший врач больницы, очень смахивающий на композитора Георгия Свиридова, с почти квадратной физией и в совершенно квадратных очках – в дальнейшем будем называть его просто доктор . По обе стороны от него две дамы в белых халатах: занимающая почти пол‑авансцены Тамарочка и сутуловатая, на все отсутствующая, в очках и с бумагами, Люси . Позади них мерно прохаживается санитар и медбрат Боренька , он же Мордоворот, и о нем вся речь впереди. По другую сторону стола ‑ только что доставленный «чумовозом» («скорой помощью») Гуревич .
Доктор . Ваша фамилия, больной? Гуревич . Гуревич. Доктор . Значит Гуревич. А чем вы можете подтвердить, что вы Гуревич, а не… Документы какие‑нибудь есть при себе? Гуревич . Никаких документов, я их не люблю. Рене Декарт говорил, что… Доктор (поправляет очки). Имя‑отчество? Гуревич . Кого? Декарта? Доктор . Нет‑нет, больной, ваше имя‑отчество!… Гуревич . Лев Исаакович. Доктор (из‑под очков, в сторону очкастой Люси). Отметьте. Люси . Что отметить, простите? Доктор . Все! Все отметить!… Родители живы?… Гуревич . Живы. Доктор . Интересно, как их зовут. Гуревич . Исаак Гуревич. Маму – Розалия Павловна… Доктор . Она тоже Гуревич? Гуревич . Да. Но она русская. Доктор . И кого вы больше любите, маму или папу? Это для медицины совсем немаловажно. Гуревич . Больше все‑таки папу. Когда мы с ним переплывали Геллеспонт… Доктор (очкастой Люси). Отметьте у себя. Больше любит папу‑еврея, чем русскую маму… А зачем вас понесло на Геллеспонт? Ведь это, если мне не изменяют познания в географии, еще не наша территория… Гуревич . Ну, это как сказать. Вся территория – наша. Вернее, будет нашей. Доктор . А… очень широк, этот Геллеспонт? Гуревич . Несколько Босфоров. Доктор . Это вы что же – расстояние измеряете в босфорах? Вам повезло, больной, вашим соседом по палате будет человек: он измеряет время тумбочками и табуретками. Вы с ним споетесь. Так что же такое Босфор? Гуревич . Ничего нет проще. Даже вы поймете. Когда я по утрам выхожу из дому и иду за бормотухой, то путь мой до магазина занимает ровно шестьсот семьдесят моих шагов,– а по Брокгаузу это точная ширина Босфора. Доктор . Пока все ясно. И часто вы вот так прогуливаетесь? Гуревич . Когда как. Другие чаще. Но я, в отличие от них, без всякого форсу и забубенности. Я – только когда печален… Доктор . А на какие средства вы… каждый день переходили этот ваш Босфор? Это очень важно… Гуревич . Так ведь мне все равно, какая работа – массовый сев гречихи и проса… или наоборот… Сейчас я состою в хозмагазине, в должности татарина. |
