— Я самый, — ответил Дмитрий Николаич. — Я с пятого поста. И, не торопясь, полез за мокрым билетом.

— Это тоже с нашего берега человек, — Василий тронул за плечо матроса, — слышь, я говорю, этот тоже наший человек.

— Только, товарищи дорогие, — обернулся матрос к рыбакам, — еще раз говорю: варите сейчас, а ночью — знаете, огня не разрешается.

— Да беда, варить-то нема в чем, — сказал Дмитрий Николаич.

— Бери рыбу, айда до нас на кордон, — сказал матрос, — у нас крупа есть, цыбули до чертовой матери и две лишних. Сообразим что-нибудь.

— Идет, — сказал Дмитрий Николаич, — только чур — хлеб ваш, мой смок к чертям.

— Фатает, не в армейских. — Матрос совал кисет. — Закуривай!

— Жалейте спички, — сказал Васька, — во всех смокли. Вон коло огня прикурите.

Васька кивнул на костер. У костра над котелком возилась Варька.

Дмитрий Николаич присел на корточки. Не спеша достал уголек, закурил.

Варька ворочала ложкой, смотрела в котел.

— Идите, заберите свой пай, — сказал Дмитрий Николаич и повел головой, — вон в садке.

— А ничего мне не надо, — с сердцем сказала Варька и зло ткнула ложку в кашу.

— Ну, одним словом, как знаете.

Дмитрий Николаич поднялся, пошел прочь. Упористо скрипел ногами в песке.

Слышал, как Варька крикнула вдогонку:

— Митька! Не оглянулся.