|
Через некоторое время вошла служанка и доложила: «Кангэцу-сан пожаловали». Этот Кангэцу тоже когда-то учился у хозяина, но теперь он уже окончил университет, и ходит слух, что во всех отношениях он более достойный человек, чем его учитель. Непонятно почему, но он частенько заходит к хозяину. Придет и говорит-говорит без умолку, да все о том, есть ли женщины, которые любят его, или нет, интересна жизнь или скучна; наговорит таких мрачных, с эротическим привкусом фраз и уходит. Я никак не возьму в толк, зачем это он приходит толковать о подобных вещах с таким сухарем, как мой хозяин, и очень забавно видеть, как этот человек-улитка внимательно слушает его и время от времени поддакивает.
- Давно уже не был у вас. По правде сказать, все собирался: «Зайду, зайду», но с конца декабря у меня уйма дел, и в ваших краях не довелось побывать… - загадочно произнес гость, покручивая шнурок от хаори. - А в каких же краях тебе пришлось бывать? - с серьезным видом спросил хозяин и начал теребить рукава своего черного хаори с гербами. Хаори было хлопчатобумажным, из-под его коротких рукавов на целых пять бу выглядывало кимоно из шелка. Кангэцу- кун засмеялся: - Хе-хе-хе, да так, все в других краях… - И тут я заметил, что сегодня у него не хватает одного переднего зуба. - Послушай, а что с твоим зубом? - Хозяин перевел разговор на другую тему. - Да вот, ел в одном месте грибы… - Что ел? - Грибы. Только собрался было откусить шляпку, а зуб хруп! - и вылетел. - Оказывается, о грибы можно сломать зубы. Что же это творится на белом свете! Ты как старик. Темой для хайку это еще может, наверное, стать, а в делах любовных никуда не годится, - промолвил хозяин, тихонько похлопывая меня ладонью по голове. - А, это все тот же кот? Здорово он разжирел, теперь не уступит даже Куро. Хорош, - принялся нахваливать меня Кангэцу-кун. - Да, за последнее время он сильно вырос, - ответил хозяин и с самодовольным видом похлопал меня по голове. От похвал я почувствовал прилив гордости, но голове было немного больно. - Позавчера вечером мы устроили небольшой концерт, - вернулся Кангэцу-кун к первоначальному разговору. - Где? - Вам, наверное, не интересно знать где. Было очень мило - три скрипки, аккомпанемент на рояле. А когда скрипок целых три, то даже при плохом исполнении слушать все-таки можно. На двух играли женщины, а я затесался между ними. Мне даже показалось, что мы играли хорошо. - Кто же эти женщины? - с завистью спросил хозяин. Обычно выражение его лица напоминало твердый заплесневевший сухарь, но он вовсе не был равнодушен к женщинам. Однажды он читал какой-то западный роман о человеке, который влюблялся почти в каждую женщину, с которой ему приходилось встречаться. Когда хозяин дошел до того места, где автор с иронией замечает: «Подсчитать, так он влюблялся немногим меньше, чем в семьдесят процентов встречавшихся ему на улице женщин», он с восхищением воскликнул: «А ведь и правда!» Вот он какой, мой хозяин. И мне, коту, совсем не понятно, как может столь ветреный человек жить подобно улитке! Одни говорят, что он стал таким из-за несчастной любви, другие - что из-за больного желудка, а третьи - что по причине бедности и робкого характера. В конце концов, неважно почему - ведь здесь речь идет не о человеке, который бы оказывал влияние на ход истории эпохи Мэйдзи [12]. Важно, что мой хозяин с завистью расспрашивал Кангэцу-куна о женщинах, с которыми тот имел дело. |
