– Тебя в безопасность знаешь сколько геморроя было устроить, а? А ты обосрал всю малину. Дурак ты, Митька.

– Виталик, знаешь, что… Не звони больше. Вообще. Никогда. Забудь номер, я умер и похоронен. Ясно. Геморрой у них…

Вот на кой чёрт это Быче с Завойским?! Опять какие-то комбинации крутят?

Быча уже кинул трубку, так что последнее Дмитрий сказал уже телефонной пустоте. Месту, где живут призраки разговоров. Кинул телефон в широкий карман штанов и пошёл получать передачку. Для своего – теперь – взвода.

Бутылки, бритвы, сигарет ящик с крупной надписью «Ростов-на-Дону», пара обмотанных маскировочной сетью длинноствольных винтовок, ещё две – непонятно какие, вместо ствола решётчатая антенна, потом ножи, упаковки патронов, консервы. И лекарства – самое лёгкое по весу, но частенько самое нужное в бою. Или после него.

Несчастная «октавия», сработанная хитромудрыми чехами при немецкой помощи, чтобы гонять по их ровным как яичко автобанам в обнимку с девчонкой, скрипела и проседала всё сильнее. Похоже, хватит, подвеска разлетится. И так ехать придётся медленно, избегая ям, пружины крепкие, но не вечные.

– Вот документы на груз, распишитесь здесь… и здесь, – кладовщик совал жёлтые листы бумаги и ручку, Дмитрий бегло просматривал и подписывал. Лишнего бы не приписали, охренеешь отчитываться, знает он эти армейские хитрости товарооборота. Но нет, всё на удивление было верно.

По пути заехал домой, попрощаться на неопределённое время, осадил Маринку, решившую закатить очередной скандал, цыганочку с выходом, – а ведь умная женщина, всё же понимает… Завернул в храм. Купил связку длинных, но очень тонких свечек, зашёл с ним внутрь. Кепку в руку, как положено. Зажёг по одной от низкой, в оплавленном воске, широкой чаши – как она там по-церковному называется, Бог весть. Поставил по одной за всех, кого по именам-фамилиям помнил: за Самораки, за Доренко, за улыбчивого Седого, который Акопян – так и остался он там, возле трассы, за Зою Алексеевну, за Витьку Рихтера, Царствие им всем Небесное.

Отдельно, но с молитвой – за раба Божьего Ивана, который с мечом пришёл, но от нечистых рук погиб. Господь милостив, разберётся с каждым по грехам его.

Неизбежные старушки, как магнитом притянутые из своих одиноких квартирок в храм, зыркали на него без особого одобрения, но близко не подходили. Нечего. Его право разговаривать с нашим общим Господом. Священника видно не было, да и не рвался сейчас Дмитрий исповедоваться. Не тем голова занята.

Помолился напоследок за успех русского оружия, да и поехал.

До Плясово-Коровье километров тридцать на запад, не граница бывшей Кавинской области – границу песмарийцы везде отодвинули в свою пользу, но передовой край фронта.

Почти сразу после выезда из города стала слышна артиллерия. Лениво, словно нехотя били пушки кулаками в небесные щиты, глухо и совсем нестрашно. На таком расстоянии нестрашно, а каково там, под огнём? Вот и узнаем. Музыку погромче, ямы стараться объезжать – на любой неровности автомобиль подскакивал, в багажнике и салоне что-то звякало, перемещалось, жило своей искусственной жизнью.

На обочинах видел пару сгоревших машин. Снаряды попали? Или бой какой-то случился?

А так доехал спокойно, на паре блокпостов притормаживал, показывал документы. На одном остановили плотно, досмотрели груз, даже сунули нос в пачку накладных, но пропустили. Одно дело делаем, а что бдительность… Оно и правильно.

Трасса была почти пуста. Обогнал только колонну бронетехники, типа той, что раскатала их под Валуево, но на этот раз нашей. Опять же на трофейную непохоже. Со складов госрезерва, как вслух объявляли в Кавино? Возможно, возможно…

А так – ни вечных длинномеров-фур, ни автобусов.