Два прошедших дня прошло в боевом срабатывании с разведчиками, не зря. Заодно карту выучил, считай, наизусть, да и на местности теперь ориентировался отлично.

Выехали на рассвете, перебрались через мостик, машину отогнали в сторону уже в холмах: Дрон показал удобное место, ниоткуда не заметно, а рядом с дорогой. Мало ли в каком составе и состоянии придётся выбираться обратно. До позиций было с километр, но напрямую идти смысла не было – через два минных поля не пройдёшь, и у нашего-то схема неточная, а уж о противнике и говорить не приходится. Вытащили из «уазика», серого, с сохранившейся на бортах надписью «Пейснефтеразведка» маскхалаты, сети, и за несколько минут превратились в тройку леших, хоть детей пугай.

Если бы не автоматы, разгрузки с магазинами, ножи и пистолеты – идеальные сказочные герои из славянского фэнтези.

Обошли широкой дугой позиции, и свои, и чужие. Заросшие густым кустарником невысокие холмы и помогали – по степи или пустоши вообще бы не подобраться, и мешали. Слишком плотно росло здесь всё, руки подранные, на маскхалатах то там, то здесь прорехи. Но здесь только так, без вариантов.

– Дальше место открытое, там один из колодцев. Если повезёт, можно подловить говорливого человечка, – сообщил Дрон, глянув на карту. – Другое дело, что ни хрена этот водовоз наверняка не знает, не генералы же бидоны ворочают.

– Они на машине приезжают?

– Да ну, командир. Лошадка там, телега и пара солдатиков. Из тех, что в наряде вне очереди. Даже охраны нет – этих смысла стеречь ноль, а колодец мы не отравим, хутор рядом, местные воду берут. Не фашисты же мы.

Дмитрий взял бинокль и пополз по кустам, стараясь не попасться случайно на прицел: это Дрон считал, что не охраняют, а там кто его знает. В стороне начали работать миномёты. Глухой хлопок – пауза – разрыв. Это хорошо, больше шума – меньше шансов выдать себя. Вот просвет в кустах, ага, а вон и колодец.

В бинокле картинка обзавелась крестом фокуса и рамкой с цифрами сбоку. Пятьдесят семь метров до источника влаги. Пока никого рядом, пусто: каменный стакан на пустоши, редкие кусты рядом и дорога, над которой ветерок свивает тонкие пыльные вихри.

9. Так не бывает

Пот заливает глаза.

Щиплет.

Руку поднять нельзя, поэтому мальчишка наклоняет голову набок и трёт виском о предплечье. Солнце горит над наспех отрытыми окопами, над брустверами из осыпающейся сухой земли. Ладони второй день ноют от неудобного короткого черенка сапёрной лопатки. Дико хочется пить, но нельзя. Любое движение сейчас – лишнее.

– Взво-о-д! – напряжённо проносится над окопами, над траншеей позади. Над всем этим сожженным солнцем пятачком земли на окраине мирной деревушки. – Огонь по моей команде!

Всё верно. Здесь мы, впереди они. И стрелять раньше времени незачем.

В плечо, уже отбитое при учебных стрельбах, упирается приклад автомата. Мальчишка чувствует его. Он вдруг ощущает частью себя неудобный, рассчитанный на взрослого изгиб деревяшки. Так, наверное, инвалиды смиряются со своими протезами – и с ними плохо, и без них никуда.

Дальше живём в симбиозе.

Перед ним поле, засеянное чем-то никому уже не нужным. Убирать урожай на изрытом окопами пространстве вряд ли кто станет. Левее, – но её сейчас не видно от земли, – река. За полосой поля лес, там осенью дрова раньше собирали. Сейчас в лесу не до того. Только прячутся люди с автоматами, даже форма по обе стороны похожая, разве что нашивки разные. У нас триколор с серпом и молотом, у них «волчьи головы» и державная загогулина.