|
- Ужас, в который повергнуты жители Коимбры, подвигнет их на бунт против тебя. Если, разумеется, ты не избавишь их от анафемы. Таким образом, сеньор принц, я получаю возможность держать тебя в узде. Либо ты покоришься, либо будешь уничтожен. Афонсо Энрикес несколько мгновений молча смотрел на кардинала. - Вот уж ответ - так ответ, - сказал он наконец и вдруг грозно взревел: - Но это политика, а не религия! Знаете ли вы, что происходит, когда правитель менее искушен в государственных делах, чем его противники? Он прибегает к силе, сеньор кардинал. Вы вынуждаете меня к этому, а значит, вам и отвечать за последствия! - О какой силе ты говоришь? - глумливо спросил легат. - Твое жалкое оружие, сеющее смерть, - ничто в сравнении с мощью стоящей за мной церкви. Ты угрожаешь мне гибелью? Думаешь, она страшит меня? Внезапно кардинал поднялся на ноги и в гневном порыве распахнул свою багровую мантию. - Рази же меня своим кинжалом! На мне нет кольчуги. Рази, коли посмеешь, и твой святотатственный удар погубит тебя. Погубит и в этом мире, и в загробном. Инфант задумчиво взглянул на легата и медленно вложил кинжал в ножны. На лице его появилась тусклая улыбка. Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли сопровождавшие его латники. - Схватите двух этих римских щенков, - велел он им, указывая на Джакнино и Пьерлуиджи. - Схватите и разделайтесь с ними. Быстро! - Сеньор принц! - вскричал легат сразу и умоляюще, и испуганно, и возмущенно. Нотки страха еще больше раззадорили Афонсо Энрикеса. - Быстро! - снова воскликнул он, хотя в этом не было никакой нужды, потому что латники уже вцепились в племянников кардинала. Те ругались, кусались, отбивались ногами, но их в мгновение ока повалили на пол, обезоружили и связали. Латники взглянули на принца, ожидая дальнейших распоряжений. Стоявшие поодаль Мониш и Нуньес с тревогой наблюдали за происходящим. Кардинал, который так и не вышел из-за стола, стоял без кровинки в лице и сдавленным голосом вопрошал принца, какое еще бесчинство тот задумал. Легат умолял принца опомниться, грозил ужасными последствиями этого возмутительного поступка. И все это на одном дыхании. Речь кардинала совершенно не тронула Афонсо Энрикеса. Он указал на окно, за которым посреди постоялого двора высился огромный дуб. - Отведите их туда и повесьте безо всякого причащения, - повелел он. Легат покачнулся и едва не упал ничком. Он схватился за стол, утратив дар речи от страха за этих двух парней, которых берег как зеницу ока. А ведь только что он бесстрашно подставил собственную грудь под стальной клинок. Двух миловидных итальянских юношей поволокли вон из комнаты. |
