У всех есть прошлое. Все когда то были другими.

В дверь постучали, и Фабель убрал снимок под стопку документов досье.

В кабинет вошли Анна и Хэнк.

22.00. Осдорф, Гамбург

Никаких ящиков с барахлом в подвале Грубера не было. И беспорядка тоже.

Подвал оказался огромным. Его размеры никак не соответствовали находившейся под лестницей дверце, ведшей сюда. Мария осмотрела стены в поисках окна или другой двери, но понимала, что находится слишком глубоко под землей. Она подумала о заходящем вечернем солнце, пробивающемся на лужайку сквозь кусты и деревья в саду Грубера, и внезапно ощутила, как давит на нее большой дом и пласт холодной черной земли за стенами подвала.

Потолок тут был удивительно высоким, метра два, а сам подвал Грубер переоборудовал в рабочее помещение. Тут стояли лавки, книжные полки и металлические шкафы для инструментов. Мария постоянно слышала металлический шелест и увидела прикрученную к стене большую электрическую стальную коробку с вращающимся за защитной решеткой вентилятором. Она подумала, что Грубер, должно быть, установил здесь какую то систему контроля за температурой и влажностью. Толстые квадратные колонны по всему подвалу поддерживали перекрытия дома. Четыре колонны в центре использовались как углы для огороженного места, похожего на импровизированную операционную, стенками которой служили полупрозрачные толстые пластмассовые плитки. Страх Марии усилился: было очевидно, что этот участок предназначен для особых целей, и у нее возникло тошнотворное ощущение, что эти цели имеют самое прямое отношение к ее ближайшему будущему.

Грубер будто почувствовал ее страх. Он нахмурился, лицо его стало сердитым и печальным. Он погладил ее по щеке.

– Я не обижу тебя, Мария. Я никогда и ни за что не причиню тебе боль. Я не психопат и не убиваю без причины. Сейчас то ты уже должна это понимать. Мне дано видеть сквозь пелену, отделяющую каждую жизнь, каждое существование. И поэтому я ценю жизнь больше, а не меньше. Те, что умерли… Они это заслужили. Но ты – нет. И Фабель тоже. Потому я и не взорвал бомбу, которую заложил под его машину. Понимаешь, мы все связаны друг с другом. В каждой жизни мы собираемся вместе снова, чтобы закончить то, что недоделали раньше. Ты, я, Фабель – все мы уже прежде жили и будем жить опять. Не бойся, Мария. Я не причиню тебе вреда. Просто я не могу позволить тебе помешать тому, что должно произойти ночью. Сегодня моя месть свершится.

– Франк, – проговорила Мария, – не надо больше убивать. Давай покончим с этим здесь и сейчас. Я позабочусь о тебе, помогу тебе.

Грубер снова ей улыбнулся:

– Милая Мария, ты ничего не понимаешь, да? Все, чему я научился в этой жизни, все навыки, которые приобрел, нужны были для того, чтобы я смог завершить то, что запланировал сделать ночью. – Он взял ее за руку и повел к огороженному толстыми полупрозрачными полотнищами участку. – Я покажу тебе пример того, о чем говорю. Ты видела мои работы по реконструкции. Видела, как я восстанавливаю лица умерших пласт за пластом, придавая им плоть, фактуру и кожу. Возвращая их личность. Ну так я могу все это проделывать в обратном порядке – снимать пласты с живых, уничтожая их личность…

Грубер поднял толстое пластиковое полотнище. Мария услышала пронзительный вопль, разнесшийся под сводом подвала, и поняла, что кричит она сама.

23.03. Полицайпрезидиум, Гамбург

– Хэнк кое что нарыл, – сообщила Анна.

– Ладно. – Фабель откинулся на спинку стула. – Выкладывайте…

– Как вы приказали, мы занялись прошлым Брандта и его матери, Беаты. Франк Грубер из команды криминалистов подтвердил личность отца Франца Брандта. Брандт совершенно точно сын Франца Мюльхауса.

– Расскажите мне то, чего я не знаю, – буркнул Фабель.