– Я абсолютно уверена, что нам стоит ожидать гостей! – объявила Тамара. Она передала своим коллегам по обсерватории результаты трех замеров и стала ждать, пока они не произведут собственные подсчеты.

– Выглядит и правда близко, – подтвердил Роберто.

– А какая у него яркость? – спросила Ада.

 – Пятерка, – ответила Тамара.

– И ты его только сейчас заметила?

– Ну ты же знаешь, как сложно разглядеть что-то рядом с линией горизонта.

Тамаре показалось, что в их голосах прозвучала толика обиды. Она знала, что ее открытие не требовало особых умений, что простая удача не принесет ей какой-то блестящей репутации. Но то, что ожидало их в будущем, теперь было открыто для всех и каждого – возможность наблюдать небесное тело, состоящее из ортогональной материи, да еще и с беспрецедентной точностью.

– Жаль, что мы не можем узнать точное расстояние, – посетовал Роберто.

– Мне что, послышался намек на зависть к параллаксу? – пошутила Тамара. На родной планете астрономам было проще: стоит подождать полдня, и твоя точка наблюдения сместится на ширину планеты; полгода – и это смещение возрастет до ширины ее орбиты. Как только эти ориентиры были измерены, углы, возникающие за счет соответствующих смещений, давали всю необходимую информацию. Но вне зависимости от того, чему именно – Объекту или самой Бесподобной – вы приписывали ежедневное смещение, без знания относительной скорости, которая позволила бы установить некий эталон расстояний между последовательными наблюдениями, по одним только углам можно было в лучшем случае определить время сближения, но никак не расстояние.

Роберто с досадой пророкотал.

– Эта штука может оказаться достаточно близко, чтобы мы смогли рассмотреть ее форму – и, может быть, даже особенности ее структуры, ударные кратеры… кто знает? Подумай, насколько бы возросла ценность этих наблюдений, если бы мы знали их масштаб!

– Похоже, что у нас есть идеальный повод, чтобы воспользоваться инфракрасным шлейфом, – заметила Ада.

– Это так, значит, вы меня благодарите? – потребовала ответа Тамара. – Я подарила двум своим друзьям находку всей жизни, а в ответ слышу только фантазии в духе «все могло быть лучше»!

– Какие еще фантазии? – возмутилась Ада. – Я серьезно! Химики никогда не уделяли инфракрасному свету особого внимания, потому что у них не было достаточно веской причины.

Химические соединения, обладавшие чувствительностью к ультрафиолетовому свету, были известны еще до запуска, однако еще никому не удалось добиться аналогичного эффекта в инфракрасной части спектра. Отображение спектрального шлейфа медленного объекта в ультрафиолетовом свете не приносило особой пользы; даже бесконечно быстрый ультрафиолетовый свет оказался бы в спектре ближе к фиолетовому, чем сам фиолетовый к красному. В то время как инфракрасный след мог охватывать расстояния, во много раз превышающие длину видимого спектра.

– А разве это сойдет за вескую причину? – удивленно возразил Роберто. – Последний раз, когда я обращался к химикам с просьбой, меня просили подождать, пока они не решат проблему топлива.

– Может быть, нам удастся найти химика, которому не терпится сделать перерыв, – сказала Ада. – Если ты полжизни бьешься головой об одну и ту же старую проблему, почему бы не попробовать взяться за задачу попроще?

– Нет, они все слишком сильно хотят славы, – заявил Роберто. – Кто станет тратить время на изобретение бумаги, чувствительной к инфракрасному свету, если у него в руках, вполне вероятно, вот-вот окажется ключ к возвращению домой?

Тамара попыталась поставить себя на место химика.