Вздыхали мастера, каждый в одиночку бился над иконой, стараясь придать ей своеобразие, но покупатели этого не понимали, предпочитая настоящему искусству более дешевые поделки, заполнявшие иконный рынок. Зачах в Костерах этот промысел, сменили профессию мастера: кто в деревню подался, на земле осел, кто сапожное ремесло освоил, кто плотницкое, но многих душа к рисунку тянула, к творчеству. И вот три мастера: Яков, Кузьма и Аким — уже после революции объединились в артель, чувствуя, что могут еще трудиться как художники.

Башковитые были мужички. Не сразу за работу сели. Думали, как такой рисунок создать, чтобы он сердце радовал и не был на другие похож. Пробовали и так и сяк, пока свое не нашли. И вскоре люди стали отличать их работы от уже известных палехских и федоскинских. Костерские мастера рисовали свои сюжеты на более светлых тонах, на фоне бирюзового или золотистого неба, изумрудной зелени лугов и ярко-синих волн. Помогала им в работе и окружающая природа, и незаурядная фантазия, многое подсказывал опыт старых костерских иконописцев, у них они переняли и хватку, и умение рисовать тонко и изящно. Под легким нажимом тончайших как волосок беличьих кисточек оживали на поверхностях деревянных шкатулок былинные герои, мчались по бранному полю славные добры молодцы на легких как птицы конях с изогнутыми лебедиными шеями, настороженно голосил золотой петушок и очаровывала всех прелестная барышня-крестьянка.

Прилежно, с выдумкой трудились мастера. И оставили после себя хороших учеников. Вернулись ученики с войны и вскоре создали новую артель «Народное искусство».

Долгое время артель ютилась в двух полуподвальных комнатках. Зимой мастера мерзли, летом от духоты и сырости мучились, но дело не бросали. И хотя времена были неустроенные, голодные, не пропадала у людей тяга к красивому. Раскупались изделия костерских мастеров, а после того как получили приз на иностранной выставке, добавили к названию артели «Народное искусство» слово «современное» и переименовали в фабрику. Одновременно увеличили управленческий аппарат, повысили план и внесли изменения в ассортимент продукции. Наряду с лесными пейзажами и фольклорными героями на шкатулках замаячили стройные и высокие заводские трубы, элегантные самосвалы на ажурных мостах и волнистые романтические линии электропередач. Начальство фабрики считало, что в искусстве костерских художников должен присутствовать сегодняшний день, а покупателей лаковых изделий тянуло ко дню вчерашнему, точнее, давно прошедшему, особенно иностранцев, которым, видимо, надоели свои трубы, самосвалы, мосты и электрические линии.

Увеличивался спрос на продукцию, расширялась фабрика, в мастерскую приходила молодежь, и местная, и из соседних районов, в основном девушки. Костерские ребята уезжали в большие города, уходили служить в армию, так что проблема женихов существовала. Девушки по вечерам скучали на танцах и, чтобы забыться, до упада танцевали друг с другом. К оставшимся в Костерах парням относились несерьезно и снисходительно, считая их в какой-то мере уцененными по сравнению с высококачественными, то есть уехавшими из городка. После танцев двигались по улице развернутым строем и, чтобы скрыть тоску, пели какую-нибудь популярную песню, и чем громче, бодрее пели, тем тоскливее она звучала. Но девушки не унывали — у них была интересная работа, они могли вложить в нее свои мысли, свои чувства, могли выразить себя. А любовь, как они считали, рано или поздно, но придет. Об этом и в песнях пелось, и в кинофильмах говорилось, и они в это свято верили. Иначе бросили бы и работу, и Костеры и махнули по лимиту в другие города, хоть на стройку, хоть в горячий цех.

Девушки одевались современно, для своих мест с большим вкусом, слывя в районе законодательницами мод, и, конечно, носили джинсы, доставали их самым немыслимым путем за невероятные деньги; у одной из них даже был штатский джинсовый костюм итальянской перепечатки, но как он попал в Костеры, она никому объяснить не могла, а сколько за него заплатила — боялась сказать даже подругам, не говоря уже о родителях.