– Там почти никого не осталось… Отец забрал всех воинов, когда мы нашли проход в ущелье…

– Кам! Хорошо! Даю тебе три дня, чтобы на левом берегу Иллимы действительно не осталось никого.

Бра склонил голову.

– Считай, что это уже выполнено. Что еще?

– Ты, вместе со своими людьми, покинешь грон ад'Кастел. Мы его сожжем. Обоснуешься в новом месте, где‑нибудь на востоке, подальше отсюда. И если решишь снова отправиться в поход на западные земли, то сначала придешь сюда, посмотришь на пепелище. Понял?

– Понял, великий дзу…

– Фра Лилла, моя досточтимая супруга, теперь владеет огненной силой. Она – бартайя, чьи руки порождают пламя! Ты ведь не хочешь, чтобы огонь пожрал все гроны кастелов, людей, их дома и поля?

– Нет, великий дзу, – с трудом выдавил Бра; его трясло от страха.

– Превосходно. Я верю, что ты станешь мудрым правителем. Мудрым и осторожным, таким, который не ссорится зря с соседями. – Блейд сделал паузу, не спуская с Бра холодного взгляда, затем продолжил: – Слышал я, что десять лет назад вы захватили детей фра, совсем несмышленышей. Ты соберешь их на правом берегу Иллимы, у порогов. Тех, которые пожелают вернуться в родное племя, заберут фра, остальные – ваши. – Он обернулся к Миоту, Сенде и Кзалту. – Я правильно говорю?

– Да, Талса, – произнес военный вождь, и все трое склонили головы. – Те, которые стали кастелами, нам не нужны.

– Тогда, пожалуй, все, – Блейд перевел взгляд на молодого дзу, но тот, казалось, ждал еще чего‑то. Может быть, обещания, что кастелов оставят в покое? Поразмыслив, странник сказал: – Я прибыл в этот мир со звезд как посланец могущественной бартайи, той, что стоит по правую руку от светлого Арисо, исполнительницы его воли. Она наделила меня силой и магическим даром и повелела возвестить истину людям Иглстаза. Хочешь услышать ее слова, Бра?

– Да, посланец, – ужас в глазах юноши сменился любопытством.

– Когда‑то, в давние времена, ваши предки пришли на Майру – два рода, латраны и дентры, которым надлежало жить в мире и дружбе. Но этот завет был нарушен! Дары Арисо вы обратили к войне и уничтожению, вы разделились на враждующие племена, забыв о кровном родстве, о том, что были единым народом. Бартайя хочет, чтобы вы все вспомнили! Наступит день, и вас посетят другие ее посланцы, люди с черными и золотыми волосами, и если воля бартайи не будет исполнена, вы погибнете. Придут великаны с бледными лицами, не знающие жалости, и ваши гроны обратятся в прах! Помни об этом, кастел, и вы – тоже! – Блейд посмотрел на троих фра.

– Это – пророчество? – тихо спросил юноша.

– Да, это пророчество. Ты, Бра, пошлешь гонцов на восток, к самому мысу Канна, чтобы возвестить его родам Иглстаза, живущим в тех краях; я же отправлюсь на запад. Все!

Он резко повернулся и зашагал к лесной опушке; Кзалт, Сенда и Миот следовали за ним по пятам.

– Возьми, – Блейд протянул оружейнику увесистую сумку Брина.

– Что здесь, Талса?

– Его талисманы, вместе с харром. Передашь Лилле.

– Может быть, ты сам…

– Нет. Ты же слышал, что было сказано: я ухожу на запад. Лилла знает.

В молчании они подошли к деревьям, под которыми толпились лучники, и тогда Миот, нерешительно кашлянув, произнес:

– Ты здорово напугал молодого дзу, Талса. Бледнолицые великаны, не знающие жалости… те, чьи кости пылятся на Сухих Равнинах… Хорошая шутка!

Блейд пристально посмотрел на искателя.

– Это не шутка, Миот. Те, чьи кости пылятся на Сухих Равнинах, давно мертвы, но там, – он показал в небо, – их род не угас.