|
Тут опять возникла сияющая супер-звезда (это уже не я снимал — напарника моего она увлекла), Рита очень серьезно слушала какого-то мужчину, наполовину скрытого малиновым занавесом… он протянул руку и коснулся ее груди. (Надо бы уточнить! По словам Вольнова, он объясниться с ней не смел.) Мимо прошмыгнула Каминская к стойке (ага, звонить Самсону!), в третий раз мелькнул Жорж. О, Вольнов, без маски, пьет апельсиновый сок… сейчас влезет Зюзя и начнется скандальчик… началось вручение «Мефисто» — это уже я снимал. На подмостки поперли создатели элитарных «Страстотерпцев» — от гримера до режиссера; каждому персонажу Глобус с юной девицей вручали по стеклянному чертику. Наконец — лучшая женская роль — божественная лучезарная Рита Райт. Бурный аплодисмент. Лучшая мужская роль — явление Карлыча, уже не в черно-серебряном костюме Мефистофеля, а в излюбленных бабьих кружевах, которыми он грациозно потряхивал… Я смотрел рассеянно, что-то подсознательно взволновало меня в предыдущих кадрах, но сейчас не осмыслить… Торжествующая заключительная речь председателя (ну как тут не вспомнить «Пир во время чумы»!)… Я вздрогнул. Что-то, связанное с Зюзей? Да ну, абсурд! И все-таки прокрутил запись назад: подвластные виртуальной воле действующие лица, как кукольные болванчики, дергались, пятясь… Прекрасная Рита и полускрытая аркой фигура в черном. (Надо непременно у нее поинтересоваться!) Мефистофель у стойки… нет, это разные фигуры… разные руки… точнее, жесты: небрежно-грациозный и грубо-властный…
Я запрокинул голову на кожаную прохладную спинку дивана, закрыл глаза, замельтешили демонские пляски-игры, в которых пропущено мною нечто важное… какофония звуков, хохот, движения и жесты, лица, лица… Надо всем дьяволовым действом довлел — так отпечаталось в потемках памяти — краснорожий председатель Зюзя с его речами.
30
Я выехал из Молчановки уже под вечер, пасмурный и душный, гроза надвигалась медленно, изводя нервы, и без того натянутые до предела. Справа вдоль узкого новенького шоссе потянулся густой елово-березовый лес: изумрудно-ажурные пятна на черно-зеленом фоне. Автомобиль нырнул в широкую колдобину, плавно выплыл, и в этом секундном промедлении я увидел под елкой меж плакучими ветвями лицо. Съехал на обочину, затормозил, выскочил… Человек скрылся, но по колеблющимся зарослям я нагнал его в сумеречной чаще, схватился за рюкзак, развернул… — Ты что здесь делаешь? — Я задушил ее, — прошептал Самсон. — Я хотел в паломничество… — Куда? — Руки мои непроизвольно потянулись к его горлу — такая ненависть вдруг пронзила, нечеловеческая. — Прощайся с жизнью, урод! Он остался стоять, покорно склонив голову, подставив шею; и эта покорность меня несколько отрезвила. — За что? — Она первая напала. Эта «детсадовская» реплика вызвала во мне дикий приступ смеха. — Маленькая беззащитная женщина! Изнасиловать тебя хотела? Он отшатнулся, ударившись рюкзаком о еловый ствол. — Едем к следователю! — Сначала мне надо подлечиться. — В психушке подлечат, так подлечат, что совсем загнешься! — Николай, ты был прав: у меня типичное сотрясение мозга, я хотел сверить по медицинской программе симптомы… — Для сексуального маньяка это не послужит смягчающим обстоятельством! Пошли. — Погоди! Я сообразил, вспомнил, — шептал он таинственно, — что потерял сознание, понимаешь? Упал на левый бок, ударился левой рукой, понимаешь? — Следователь поймет. |
