— Погоди! Я сообразил, вспомнил, — шептал он таинственно, — что потерял сознание, понимаешь? Упал на левый бок, ударился левой рукой, понимаешь?

— Следователь поймет. — Не мог я с ним разговаривать, боялся сорваться, и если б у меня был пистолет… — По дороге расскажешь, поехали.

— Поехали, — неожиданно согласился Самсон, мы двинулись к шоссе, раздирая кусты и всякую мелкую зелень. Я крепко держал его за руку.

— Медицинская программа в компьютере?

— Ну да.

— Ты обычно работаешь в шерстяном шлеме?

— Я ж говорил…

— Ваня подражал тебе?

— Не знаю, ничего не понимаю!

— Во сколько ты смотрел программу?

— Я не успел…

— До убийства или после?

— Я не успел! — заорал он, рука его сжала мои пальцы — импульсивный жест испуга… вдруг вырвался и побежал «быстрее лани» назад в чащобу. Я за ним… Я сильнее, выносливее, но этот заморыш боролся за свою жизнь! Словом, я его упустил, но какое-то время еще кружил бесцельно в буйных зарослях.

По дороге в Москву удалось из автомата связаться со следователем. «Не волнуйтесь, немедленно начнем операцию по задержанию. Координаты точные?» — «Точные, с полкилометра от Молчановки. Он вдруг собрался в паломничество с Танюшей, и она его, видимо, разоблачила». — «Паломничество мы ему устроим!»

Охотничий азарт мой поутих, я задумался о мотивах глубинных, о страстях убийственных, что толкают — вопреки всякой выгоде — человека на преступление… Так задумался, что не заметил, как очутился возле дома с каменными истуканами — астроном и шахтер, поднебесье, подземелье. В расследовании почти поставлена точка, делать мне у Риты Райт нечего, но я так устал, так безумно устал, что продолжал сидеть неподвижно, навалившись на руль. В маленькой витрине «Малыша» за статуями мальчик-манекен (хорош малыш!) целился в меня из большого игрушечного пистолета. Застрявший в переутомленном мозгу позыв — если б у меня было оружие! — сработал запоздало-забавно. О чем я подумал с усмешкой, выходя из магазинчика с копией кольта в кармане. И тут же забыл об этом.

Опять сел в машину. Куда ехать? Домой отоспаться… услышать звоночек с того света и предостережение: «Не ищите мою могилу, ее очень трудно будет найти». А правда, где могила? Она так беспокоилась об этом… а где она сейчас? Тело в районном морге, истерзанное монстром, изрезанное патологоанатомом. А душа? Бессмертна… или как? Господи, подай знак! Вьется, бьется, как ласточка, на месте преступления, где ожидала убийцу, а мне имя не выдала. Он уже подготавливает пути к отступлению: мол, действовал без сознания, сотрясение, мол… Явился посмотреть симптомчики, а по ходу дела задушил свидетельницу. Должно быть, так. Но мне не давал покоя, заряжая ужасом и гневом, привходящий фактор (так, кажется, в юриспруденции называется?) — сексуальный акт… Он не вписывается ни в одну мою версию, если только… Необходимо еще раз просмотреть кассету. Две пляски Мефистофелей… «У него необыкновенные руки» — кто это сказал и про кого? Господи, этот жест, как будто человек в маске потряхивает кистями, оправляя кружево — характерный изящный жест. К нему направляется Виктория? Да ведь не может быть! А почему, собственно? Как заметил опытный милицейский чин: «Черт их, бисексуалов, разберет». Черт разберет… но лучше сейчас, здесь, поскорее! Итак, две пляски и три хвастливые речи председателя. Что еще? Ваня — мой сын… И только я вспомнил о так называемом плагиате, как из машины, с разгону притормозившей впереди моей, выскочил Василевич.