|
«В беседе этой мне пришлось взять себе за правило только слушать и отвечать; но я готовился к тому, что великая княгиня назовет другие имена, еще раз польстив моей патриотической гордости и подвергнув мою сдержанность касательно друзей новым испытаниям. Я обманулся в своих ожиданиях; жизнь великой княгини протекает в стране образцового такта, и она, конечно, лучше моего знает, что следует и чего не следует говорить; равно опасаясь смысла и моих слов, и моего молчания, она больше не возвращалась к разговору о нашей современной литературе. Есть имена, самый звук которых способен смутить то душевное равновесие и единообразие в мыслях, к какому принуждает деспотия всякого, кто хочет жить при русском дворе», – отмечал дипломат.
И все же общее впечатление было весьма благоприятным: «Она слывет одной из утонченнейших дам в Европе; беседа с нею до крайности увлекательна».
* * * Жизнь великой княгини уже не так счастлива и беззаботна, как это было в первые дни по приезде в Россию. У Елены Павловны появились первые недоброжелатели. Александра Осиповна Смирнова-Россет пишет в мемуарах: «Великий князь Михаил Павлович тогда был за границей, где и обрел вюртембергское сокровище, которое отравило его жизнь». Чем так насолила Елена Павловна «своенравной Россети»? Возможно, ее отношение – это отражение отношения великой княгини, а потом императрицы Александры Федоровны, жены Николая, которая золовку недолюбливала. Не стоит забывать, что «подковерные игры» – неизбежная сторона жизни любого Двора. Совсем не случайно Петр Андреевич Вяземский писал жене 2 января 1832 г. о Елене Павловне: «…здесь не заживется, ибо не уживется, и разногласие ее с прочими членами царской семьи слишком резко». Неприязнь эта зародилась с самых первых дней знакомства. Александра Федоровна записала в дневнике в день свадьбы Михаила и Елены: «Необходимо описать здесь еще день свадьбы… ввиду его важного значения для меня, так как он даровал мне невестку – спутницу в моей грядущей жизни. Дружба которой могла бы сделать мое существование и жизнь во многих отношениях прекрасными, но холодность которой могла бы также послужить мне источником не одного печального часа…». Видимо, она уже тогда подозревала, что отношения не сложатся – обе принцессы слишком разные по характеру. Возможно, Александра казалась Елене чересчур сентиментальной, но, скорее, именно Елена представилась Александре слишком амбициозной. При всей своей хрупкости и романтичности Александра все же дочь королевы Луизы Прусской, не отступавшей перед самим Наполеоном. Кроме того, она была женой своего мужа – и его верной соратницей в нелегком пути к трону. По ее мнению, Елена должна была «знать свое место», а Елена отнюдь не была склонна оставаться на вторых ролях. Не гладко складывались также отношения Елены Павловны с мужем. В мае 1828 г. великий князь Константин Павлович писал брату Николаю: «Положение Елены Павловны оскорбительно для женского самолюбия и для той деликатности, которая вообще свойственна женщинам. Это – потерянная женщина, если плачевное положение, в котором она находится, не изменится». Великий князь был равнодушен к супруге и не стеснялся это показывать. Она так и не подарила ему сына, которого он мог бы воспитывать на свой лад, а интересы мужа и жены слишком различны, чтобы они могли хотя бы подружиться. Михаил занимался делами артиллерийского училища, а для Елены Павловны вскоре нашлась другая работа.
* * * Вдовствующая императрица Мария Федоровна после смерти мужа посвятила себя благотворительности. И речь шла не просто о милостыне, раздаваемой щедрой рукой. Под патронажем императрицы возникла целая система больниц для бедных, больницы для бедных, родовспомогательных госпиталей, «вдовьих домов», училищ (в том числе уникальное Санкт-Петербургское училище глухонемых в Павловске), а также кредитных учреждений. |
