|
Она проливает в это время вокруг себя самобытный свет среди окружающих безмолвия и тьмы. В то время, когда ее муж – в сущности, добрый человек – ставит на вид командиру одного из гвардейских полков, что солдаты вверенного ему полка шли не в ногу, изображая в опере „Норма“ римских воинов, в ее кабинете сходятся знаменитый ученый Бэр, астроном Струве, выдающийся государственный деятель граф Киселев, глубокий мыслитель и филантроп князь Владимир Одоевский, Н. И. Пирогов, Антон Рубинштейн и другие. С последним она вырабатывает планы учреждения Русского музыкального общества и Петербургской консерватории и энергично помогает их осуществлению в жизни личными хлопотами и денежными средствами. Благодаря этому в России начал развиваться вкус к серьезной музыке, который до того удовлетворялся модными романсами „Скажите ей“ и „Когда б он знал“ на одну и ту же музыкальную тему и очень популярными „Голосистым соловьем“ Алябьева, „Гондольером“ и другими подобными… А когда в начале пятидесятых годов впервые появились в продаже папиросы, то часто исполнялся романс „Папироска, друг мой тайный, как тебя мне не любить?.. Не по прихоти ж случайной стали все тебя курить!“. Она же сердечным участием, после истории с князем Чернышевым, удерживает Пирогова от отъезда из России и привлекает к задуманному ею устройству первой в Европе Крестовоздвиженской общины военных сестер милосердия, отправляемых потом под руководством знаменитого хирурга в Севастополь, где их самоотверженная деятельность встречается грязными намеками главнокомандующего князя Меньшикова. В ее гостиной собираются и будущие деятели освобождения крестьян во главе с Николаем Милютиным. „Нимфа Эгерия“ нового царствования, она всеми силами содействует отмене крепостного права не только своим влиянием на Александра II, но и личным почином по отношению к своему личному имению Карловка».
Нимфа Эгерия, персонаж римской мифологии, давала советы одному из первых царей Рима Нуме Помпилию, который прославился своими мудрыми законами. Историю же ссоры, произошедшей между Николаем Ивановичем Пироговым и военным министром князем Чернышевым, Кони изложил в своей речи, произнесенной 21 ноября 1910 г. в Петербурге в зале городской думы на заседании, посвященном 100-летию Н. И. Пирогова. Дело было так: в 1847 г. Пирогова командировали на Кавказ для оказания мер по устройству военно-полевой медицины, для помощи раненым и внедрения новых методов оказания медицинской помощи в военных условиях, благодаря которым он позже занял достойное место в истории медицины. Когда он вернулся в Петербург и явился к военному министру князю Чернышеву, его ждал весьма суровый прием. Оказалось, что Пирогов одет не по форме, и Чернышев строго отчитал его за это. Разумеется, Николай Иванович почувствовал себя оскорбленным, решил выйти в отставку и уехать навсегда за границу. «Русской земле, – пишет Кони, – грозила опасность потерять человека, который уже тогда составлял ее славу – непререкаемую и растущую с каждым днем. Но судьба на этот раз была милостива к нашей родине. Среди тогдашнего благоденствия, которое, по словам Шевченки, выражалось в гробовом молчании, – на сквозном ветру ледяного равнодушия к участи и достоинству человека – не погасал, но грел и ободрял яркий огонек в лице великой княгини Елены Павловны». Великая княгиня немедленно пригласила Пирогова к себе и выказала все участие, на которое только была способна. Позже сам Пирогов писал: «Великая княгиня возвратила мне бодрость духа, она совершенно успокоила меня и выразила своей любознательностью уважение к знанию, входила в подробности моих занятий на Кавказе, интересовалась результатами анестизаций на поле сражения. Ее обращение со мною заставило меня устыдиться моей минутной слабости и посмотреть на бестактность моего начальства как на своевольную грубость лакеев». |
