– Конечно, Жак, как ты мог предположить!.. Все, все, что я имею, принадлежит отныне не мне. Я отдам, чтобы обеспечить семьи пострадавших, чтобы лечить заболевших…

– Нет, доктор Меканикус, только не благотворительностью, – сказал Фрезер, – только не милостыней!.. Это ни к чему…

– Нужно молиться… – тихо сказал Годар. Он был совершенно убит моим известием.

– Этим займетесь вы, Годар! – жестко сказал Фрезер. – А мы должны работать.

– Ты считаешь, Жак, что можно найти противоядие? – спросил я Фрезера.

– Да, нужно противоядие. Раз этот газ ослабляет память…

– …то противоядие, – подхватил я мысль Фрезера, – может быть близким по составу и восстановит память?

– Вполне возможно, – проговорил Годар, – вполне возможно!

– Но вы‑то откуда знаете? – удивился Фрезер. – Неужели на богословском факультете изучают?..

– О нет, не на богословском, – ответил Рене. – Я увлекался физиологией, у меня есть несколько скромных работ.

– Вы знакомы с физиологией? – Фрезер был обрадован и удивлен. – И ничто вас не связывает? Вы могли бы нам помочь?

– Да, мне только нужно запросить разрешение…Вы, господин Фрезер, очень любите смеяться над моим духовным званием, над церковью. Вы совсем забыли…

– О, только не грозите мне карами небесными! – воскликнул Фрезер. – Нам в оккупацию пришлось видеть достаточно такого, что для нас ад – рождественская открытка с голубками.

– Нет, об этом вы, как и я, не забыли, господин Фрезер. Но вы забыли, что многие из тех, кто строил культуру, кто даже закладывал фундамент материалистической науки, были все‑таки людьми нашими, а не вашими.

– Как так – вашими?

– Кем был Коперник – ученый, открывший законы движения планет, человек, с которого начинается эпоха Возрождения в науке? Коперник был монахом, более того – каноником, управлявшим целым церковным округом!

– И десятки лет колебался, прежде чем опубликовал свое сочинение… Еще бы!

Легко представить, что сделала бы церковь с автором учения, если она так расправлялась с его последователями.

– Например? – спросил Рене.

– Джордано Бруно…

– Я так и знал, что вы назовете имя Бруно, так и знал! Но ведь Джордано Бруно, философ и астроном, был также человеком церкви, был монахом. Филиппе – его имя, а с пятнадцати лет Джордано – монах монастыря Святого Доминика…

– …сожженный «святой» инквизицией на площади Цветов!

– Да, инквизицией, да, «невежественными попами»! Но при чем здесь бог, при чем религия? Мне просто надоели эти непрерывные нападки на религию!.. Да, я знаю, что вы пропитаны коммунистическими идеями, но да будет вам известно, молодой человек, что Томмазо Кампанелла*, творец мечты о лучшем устройстве общества, был монахом‑доминиканцем, и настоящее имя его до пострижения Джованни Доменико! Так знайте, господин Фрезер, что и Франсуа Рабле*, впервые сказавший, что в царство будущего не войдут сутяги и менялы, скряги и подхалимы, сыщики и ревнивцы…

– И в первую очередь святоши, господин Годар, в первую очередь святоши и ханжи! – отпарировал Фрезер. – Так было когда‑то написано на вратах Телемской обители!

– Правильно, – согласился Годар, – правильно: прежде всего не войдут святоши и лицемеры! А писал эти чудесные строки монах! И Франсуа Рабле имел духовный сан.