К моей радости, заходить внутрь здания и вновь ломать ноги на лестницах не понадобилось. Пащенко сам вышел навстречу.

– Ну, как у вас?

– Нормально. – Водовозов машинально поправил кобуру. – Что смогли, то сделали. Еще восемь тварей в активе.

– Значит, всего двенадцать… – Пащенко кивнул. – Хорошо сработано.

– Можем рассчитывать на премию? – невинно спросил Водовозов.

– Можете. – Еще один уверенный кивок. – Кто‑нибудь еще ранен? Потери есть?

Митяй демонстративно осмотрелся.

– Да вроде бы все здесь. Ванька Лихоимов только на арматурину напоролся, пока по тем развалинам прыгал. Но это ерунда. Всего‑то пару швов – и порядок… А как там Олег?

Пащенко минуту помолчал. И уже по этому молчанию все было ясно.

– Умер полчаса назад, прямо на столе у хирургов. Тело уже увезли на кремацию.

– Трое… – Водовозов тяжело вздохнул. С силой, будто что‑то стирая, провел ладонью по лицу. – Трое погибших…

Я прислонился к стене и прикрыл глаза, чувствуя, как сквозь тягучую усталость пробиваются слабые ростки раздражения. Еще один чистильщик, еще один мой друг, коллега и просто хороший человек только что покинул этот мир. Почему? Ради чего? Зачем?..

Зачем все это? Зачем эта бесконечная война, которую нам все равно никогда не выиграть? В ней вообще не может быть победителя. Мы насмерть схватились со своей же тенью. Они – это мы, а мы – это они. Тьма умножает зло, которое в свою очередь вновь порождает тьму.

Замкнутый круг, разорвать который нам не под силу.

Стены в лабиринте жизни устанавливают не только Свет и Тьма, но и сами люди. Те, кто обвиняет Господа в пренебрежительном отношении к человечеству, не правы. И я тоже был не прав. Всевышний Днем своего Гнева всего лишь высветил пропасть, на краю которой мы стоим. Правила игры остались теми же, что и раньше. Только теперь они на виду. Все честно, открыто и ярко. Сегодня, чтобы увидеть свое лицо, нам не нужно искать зеркало. Достаточно лишь подняться на вышку и заглянуть за периметр. Именно там, среди мертвых улиц и брошенных автомобилей, кроются ответы на все извечные вопросы.

Нужно всего лишь научиться их видеть…

– Что?.. – Я не сразу сообразил, что на этот раз Пащенко обращается именно ко мне.

– Я спросил, не надумал ли ты еще вернуться?

– А зачем? – Я вяло повел плечами.

– А зачем ты сейчас торчишь здесь, хотя имеешь полное право быть дома?

Интересный у нас разговор складывался. И, главное, какой информативный… Только почему‑то продолжать его у меня не было ни малейшего желания.

Я устало вздохнул.

– Сам задаю себе этот вопрос… – Пащенко промолчал. Все промолчали. И я добавил: – Чего ты от меня хочешь? Проситься обратно я не собираюсь. Хочешь, скажу почему?.. Мне надоело исполнять приказы! Я больше не желаю видеть, как из‑за чьей‑то глупости гибнут люди. Я не люблю ходить на похороны и устал смотреть на застывшие лица своих бывших коллег, когда они, поднявшись после смерти, пытаются убить меня! Я устал видеть вокруг одну лишь тьму, которой давно уже перестал бояться. И знаешь… Именно это и пугает меня больше всего.

Пащенко смотрел на меня. Молча. И в его глазах я видел то же самое, что сейчас мог бы увидеть в своих: усталость, боль, раздражение. Разве что тьмы там не было… Но это только потому, что перед ним никогда не вставал тот выбор, который год назад пришлось делать мне.