— Надо бы узнать, кто бросил этот весьма сомнительный клич — «Наших бьют!»
— Почему сомнительный? — удивился директор.
— Да не наш он какой-то! — неуверенно произнес мастер. — Коллектив у нас комсомольский…
— Комсомольский — не синоним слова «беззубый»! — возразил Иннокентий Гаврилович. — И комсомольский вожак, мне думается, с одобрением относится к действиям ребят.
Зоя в это время была в той группе мальчишек, которые столпились вокруг Семена, Олега и Бориса. Ничего страшного с ними не успело случиться.
У Семена кровоточила длинная ссадина за ухом, и Петька прилаживал к ней полосу пластыря, оказавшегося у кого-то в кармане. Олег, стыдливо отворачиваясь от Зои, зажимал ладонью нос, который, как ему казалось, распух до чудовищных размеров.
— Больно?.. Очень больно? — спрашивала Зоя, стараясь заглянуть под его руку, плотно прижатую к лицу. — Разреши мне посмотреть!
Подчиняясь ее мягкой настойчивости, Олег отнял руку. Нос у него припух и покраснел. Зоя осторожно провела по нему мизинцем и повеселела.
— Пройдет! — заверила она Олега и не удержалась от ласковой наивной похвалы: — Он у тебя крепенький — даже кровь не пошла!
Больше всех досталось Борису, но он был так невозмутимо спокоен, что ребята не постеснялись пошутить над ним.
— Хорошие фары! Долго светить будут! — сказал кто-то, негромко посмеиваясь.
У Бориса на лбу набухали две шишки, и Оля прижимала к ним по медной монете.
— Не фары! — подхватил шутку другой паренек. — Это у него рога прорезались! Панты вырастут оленьи!
Оля сердито сверкнула на него глазами.
— Тебе бы эти панты! И не пару, а пяток! — Такой же сердитый взгляд бросила она и на Семена. — Из-за него!
— Не из-за, — возразил Борис, — а за.
Все эти события не заняли и пяти минут. Многие даже не успели разобраться, что к чему и в чем причина переполоха. Мастера и преподаватели тоже не могли дать ребятам четкого ответа.
— Домой! Домой! — покрикивали они. — Там разберемся!
Но ребят это не устраивало. Одни потянулись за разъяснением к Иннокентию Гавриловичу, другие направились к Зое. Привстав на цыпочки, чтобы все могли ее видеть, она крикнула:
— Спасибо, что вы такие дружные! Все за одного!.. Будем надеяться, что теперь и один всегда будет за всех!
Из-за поворота показался очередной трамвай.
— На вопросы отвечу в училище! — продолжала Зоя. — Нам есть о чем поговорить!
Ребята схлынули с рельсов и начали понемногу втягиваться в училище.
— Поедешь? — спросила Зоя у Семена, указав на приближающийся трамвай. — Не побоишься?
— Да я теперь… Да я… я…
Семен так и не высказался до конца, но все поняли, что он хотел сказать.
— Ни пуха! — кивнула ему Зоя.
Петька шлепнул Семена по плечу. Получив по такому же шлепку от Олега и Бориса, он торопливо вскочил в вагон, чувствуя, что опять подкатываются слезы.
Пока была видна редеющая толпа пэтэушников, Семен неотрывно смотрел на них из трамвая, а потом впервые в своей жизни опустил в кассу три копейки и оторвал билет.
Вернулся он затемно и, никуда не заходя, прямиком направился в «бытовку». Там он долго и старательно мыл и вытирал шлем, за которым ездил с Никитой Савельевичем к тринадцатому километру.
Комната комитета комсомола никогда не запиралась, и Семен положил шлем на Зоин стол.
Первый объект
После этих бурных событий потекли довольно спокойные дни и недели. |