Жюль Верн. Веселые неприятности трёх путешественников в Скандинавии
Глава 1
Навязчивая идея. — Безумная страсть к путешествиям. — Мои слишком восторженные спутники. — Наша троица. — Приготовления к отъезду. — Словарь Белеза. — Покупки. — Визит гордеца к барону Ротшильду. — Оставленный труп. — Приглашение на вальс путешественников. — Прощай, прекрасная Франция! Прощай! Признаюсь читателям совершенно откровенно: никогда в жизни я не вылезал из своей норы и просто умирал от желания отправиться в путешествие. Страсть эта, которую мне между двадцатью и тридцатью годами удавалось подавлять, со временем только возрастала. Я прочел по этой части все, что можно, и даже то, что нельзя, и это чтение, как ни странно, не привело к помутнению рассудка, которым наделила меня природа. После того как я прочитал о путешествиях Кука, Росса, Дюмон-Дюрвиля, Ричардсона и даже Александра Дюма, у меня осталось еще достаточно аппетита, чтобы жадно проглотить шестьдесят шесть томов «Живописной Вселенной», а также сочинения бенедиктинцев, которых даже строгий устав их ордена никогда бы не обрек на знакомство с этими трудами. Приключения, открытия, экспедиции, экскурсии, паломничества, походы, эмиграция, исследования, путевые заметки, скитания, странствия, туризм — все эти магические слова, обозначающие одно и то же понятие, скрещивались, перемешивались, сливались, комбинировались, кружились вихрем в моем мозгу. От этого я словно заболел. Ностальгия по дальним странам всерьез овладела мною. Я должен был любой ценой уехать из Франции, покинуть родину, бежать из отчизны, где больше не мог ни дышать, ни жить. Не знаю, охватывала ли когда-либо моих читателей какая-нибудь неодолимая страсть, но очень на это надеюсь. В таком случае они поймут, в каком состоянии находился я после десяти лет непрерывного чтения, сколько соблазнительных картин вставало у меня перед глазами, какое нетерпение горело в душе, снедаемой только одним желанием. Я доходил до полного отождествления себя самого с великими путешественниками, книгами которых увлекался. Я открывал страны, ими открытые, вступал от имени Франции во владение островами, над которыми они в свое время водрузили наш флаг, был Колумбом в Америке, Васко да Гамой в Индии, Магелланом на Огненной Земле, Жаком Картье в Канаде, Куком на Новой Каледонии, Дюмон-Дюрвилем в Новой Зеландии, французом всегда и везде — на просторах Лабрадора и Мексики, Бразилии и Гвинеи, Конго и Гренландии, Перу и Калифорнии. В соответствии с изречением Шатобриана, земля казалась мне слишком маленькой, потому что ее можно было обогнуть, и я сожалел, что существует всего лишь пять частей света. Прошу заметить, что я никогда не покидал ни территории Франции, ни своего департамента, никогда не оказывался сколько-нибудь далеко ни от Парижа, ни от своего квартала, своей улицы, своего дома, своей комнаты. Именно в ней, среди четырех стен, увешанных географическими картами, я постепенно повышал уровень своих знаний в этой области. Мне уже не хватало книг о путешествиях. Я подписался на журнал «Путешествие вокруг света». Это было последним ударом. Меня прикончили гравюры. Карандашные рисунки Доре, Дюран-Браже, Риу, Адамара, Жирарде, Фландена, Лансело — художников талантливых настолько, что они были способны изобразить то, чего никогда не видели, — окончательно распалили мое воображение. Я должен был любой ценой отправиться в путешествие, иначе мне пришлось бы покинуть этот мир. Под словами «любой ценой» я, естественно, подразумевал не слишком высокую цену, потому что наш министр финансов не собирался открывать мне дополнительный кредит. А поскольку я не владел искусством перебрасывать средства с одного счета на другой и не мог тратить на войну деньги, предназначенные на развитие сельского хозяйства, то и путешествовать как набоб я не мог. |
