- Встречайте, люди добрые, Отая - мужа и Весну – жену его, да желайте им много детей! – крикнул Колун, глядя на деревенских.

Сейчас же народ заулюлюкал, в ладоши захлопал, принялись люди молодых просом посыпать, поздравленья выкрикивать. Так и пошли все вместе обратно, гулянье-то еще только начиналось, гостей свадебный стол дожидался на дворе у Старейшины.

А когда добрались до избы Судимира, так заиграли мужики на гуслях, а бабы запели гортанным голосом. У калитки молодоженов  встретила мать Отая с караваем в руках. Гости начали кричать: «Кто больший кусок урвет, тот семью и поведет». Первой подошла к караваю Весна, она отломила здоровенный кусок, отчего все аж обомлели, но после поступила мудро – себе от ломтя отщипнула чуток, остальное мужу отдала.

- Не бабье это дело – верховодить. Пускай Отай отдувается, - за весь день первый раз улыбнулась краса, дабы не казаться совсем уж несчастной.

- Вот это невестушка, - захохотал Судимир. – Молодая, а ужо премудрая. Верно, верно все…

А Отай, когда принял кусок хлеба, произнес в ответ:

- Из твоих рук власть принимаю, а посему обещаюсь во всем держать обоюдный совет и быть не только мужем, но и другом.

И пошли все к столу. Пока люди поздравлялись, обнимались и рассаживались, Весна на время выпала из внимания жениха, тогда-то к ней снова подошел жрец да отвел невесту в сторонку:

- Вот, держи-ка, милая, - он сунул ей какой-то коробок в руку.

- Что это? – спросила удивленная Весна.

- Спасенье твое. Ежели не хочешь в ночь нелюбимому отдаваться, подмешай эти травки ему в питье. Заснет мертвым сном, а наутро скажешь, что был он ласков, да только с бражкой перебрал.

- Надолго ли спасут меня твои травки? – печально усмехнулась краса. – Я ж теперь жена ему, а спать с мужем велено каженный день.

- Не дури. Я ж знаю, сердце ты другому отдала. Ему-то и подари свою честь.

После этих слов Весна аж вздрогнула. Посмотрела она в глаза Колуну пристально, будто хотела увидеть чего и увидела:

- Не жрец ты, окаянный. Искуситель. Решил, не вышел спор с Перуном, так пожелал подложить меня под ирода своего. Вы с ним одного поля ягода. Но не вертеть вам мною боле, не командовать, - шипела дева на старца.

- Прав Старейшина ваш, премудрая ты, - довольно кивнул Колун. – Коль опознала меня, то слушай правду тогда. Не мешаться тебе Лану я повелел, а не то мог он натворить большой беды. Но глядеть на его мученья уже мочи нет, даже у меня. Любит тебя, страж лесной. Любит, да боится.

- Любовь не знает страха. Я готова была идти за ним хоть на край света, а он кинул меня в чаще.

- С его-то судьбой и не мудрено. Хочешь понять Лана, встань на его место. Много боли он перенес, лишений. А ты ему дана свыше, да не за тем, чтоб порешить, а чтоб путь верный указать. Это Перун – слепец, дальше колесница своей золоченой ни зги не видит, но ты, ты-то людьми воспитана, состраданьем наделена, добротою.

- Нет тебе веры, ты Бог коварный. Крутишь-вертишь несчастными душами забавы ради.

- Твоя воля, - Велес хмыкнул и отстранился от Весны. – Ежели надумаешь Лана повидать, иди в ночи к речке, у которой со Светехом охотилась. Там он будет.

 И Колун, а вернее будет Велес ушел прочь со двора. Дело-то свое он сделал, теперь выбор стоял за Весной. Что говорить, разбередил он душу девице, заколотилось у нее сердце, в зобу дыханье сперло. Весна вспомнила все дни, проведенные с Ланом в дубраве, и дюже ей воротиться туда захотелось. Токмо, вдруг Велес глумится? Вдруг хочет счеты с Перуном свести? А лучшего способа, как сгубить его воина, и не сыскать. Голова тогда у красы закружилась, в глазах рябь появилась, сжала она переданный Велесом коробок крепко и чуть не упала без чувств, вовремя Отай подошел.

- Что с тобой? – молвил он, глядя на побелевшую жену.