|
Они вбирают в себя как прошлое, так и буду-щее. Акха не хочет иметь дела с индивидуумами, поэтому личность должна быть приведена к полной покорности, и если понадобится – уничтожена. Довольно искусно духовный отец заставлял Юлия соглашаться. С одной стороны, он дол-жен обладать слепой верой, а с другой – ему необходим трезвый разум. Ибо в своем многовеко-вом существовании под землей обществу были необходимы все виды защиты, и оно нуждалось как в молитве, так и в рационалистическом мышлении. В священных песнопениях говорилось, что в будущем Акха может потерпеть поражение в своем единоборстве с Вутрой, и тогда мир будет объят небесным пламенем. Поэтому, чтобы избежать горения, индивидуальность должна быть погашена. Юлий шел по подземным залам, галереям, а новые мысли роем теснились в его голове. Они полностью опрокидывали его прежнее понимание мира – и в этом как раз и заключалась их прелесть, поскольку каждое новое проникновение в суть вещей подчеркивало, насколько далеко ушел он от прежнего невежества. Среди всех своих лишений он вдруг обрел существенное наслаждение, которое успокаива-ло его взбудораженную душу. Священники находили себе дорогу в темном лабиринте ощупью, как бы читая стены. Как это делалось, являлось великой тайной, в которую должны были со вре-менем посвятить Юлия. Но в подземных лабиринтах можно было ориентироваться по музыке, услаждающей слух. Юлий по наивности думал, что слышит голос духов над головой. Ему и в голову не приходило, что это была мелодия, издаваемая однострунной врахой. И это не удиви-тельно – ведь он никогда не видел враху. А если это не духи, то вероятно, завывание ветра в расщелинах. Свое наслаждение мелодией он хранил в такой тайне, что ни у кого не спрашивал о слы-шимых им звуках, даже у своих товарищей-послушников, пока однажды не оказался с Сифансом на церковной службе. Хор занимал важное место в богослужении, и особенно монодия, когда один голос ввинчивался в пустоту мрака. Но что больше всего полюбилось Юлию, так это звуки инструментов Панновала. Ничего подобного он не слышал на Перевале. Единственная музыка, которую знали дикие племена – это рокот барабанов, постукивание костяшек, хлопанье в ладони. Именно под влиянием этой волшебной музыки Юлий убедился в реальности своей пробуждающейся духовной жизни. Одна мелодия в особенности захватила его. Это была партия одного инструмента, который звучал громче всех других, затем резко обрывался на одной высокой ноте, и затихал. Музыка почти заменила Юлию свет. Когда он говорил об этом со своими товарищами-послушниками, то обнаружил, что они совсем не разделяли его восторженность. Однако он по-нял, что в жизни послушников Акха занимал больше места, чем в его собственной. Большин-ство послушников или любили, или ненавидели Акха со дня своего рождения. Акха для них был составной частью мироздания. Когда Юлий в часы, отведенные для сна, старался разобраться во всех этих загадках, он ощущал вину за то, что не был таким, как другие послушники. Он любил музыку Акхи. Она бы-ла для него новым языком. Но ведь музыка – это творение гения человека, а не?.. Когда он отметал одно сомнение, возникало другое. А как насчет языка религии? Разве это не творение людей, подобных отцу Сифансу? – Вера – это не спокойствие души, а томление духа, вечное томление. Только Великая Бит-ва является успокоением. Что же, по крайней мере, часть вероучения была правдой. Но вообще-то Юлий большей частью помалкивал и поддерживал лишь поверхностное зна-комство со своими товарищами. Обучение послушники проходили в низком сыром туманном зале под названием Расщели-на. |
