Вокруг герба по ободу монеты тянулась надпись необычными фигурными буквами, которую нормандец поначалу и не сумел разобрать. Но некоторые знаки стали понятны - это были латинские буквы, пусть и излишне вычурные. Попробовав монету на зуб, и поцарапав ногтем рыцарь окончательно убедился, что она настоящая, из простого и высокопробного серебра. Значит, приобрести на нее еды вполне возможно.

    -  Слушай, Джонни, - повернулся сэр Мишель к Гунтеру, - а где такие деньги чеканят?

    Сэр Мишель посейчас пребывал в убеждении, что Гунтер вместе с Люфтваффе явились в Нормандию из неких горних обителей, приближенных к недостижимым простым смертным царствам - раю, или, на худой конец, чистилищу. Но не могут же, - рассуждал сэр Мишель, - там делать свои деньги? Ну что, скажите, можно купить на серебро в чистилище? Пузырек с благовониями?..

    -  Это наши, немецкие монеты, - лениво ответил Гунтер, - В Германии их делают.

    Тут сэр Мишель споткнулся от неожиданности о валявшийся возле края дороги булыжник, спрятавшийся в широких листьях мать-и-мачехи. Джонни ему еще не говорил откуда он пришел, и что там раньше делал.

    -  А ты в Германии… кто? - осторожно поинтересовался рыцарь. Это надо же, оказывается повелитель дракона родом из земель христианских. Да еще и лежащих не столь далеко. - Я хочу сказать, кто ты у себя в стране? Барон, да? Или может быть даже граф или герцог?

    -  Не герцог, это точно, - отозвался Гунтер, - А вообще-то я военный. Разве ты не понял еще?

    -  Так, - сэр Мишель погладил ладонью лохматый затылок, соображая. Больше всего он боялся снова сказать невпопад. - Дворянин, военный… Значит, рыцарь?

    -  Нет, не рыцарь. Просто солдат.

    -  Ясно, - с облегчением вздохнул сэр Мишель и улыбнулся, - теперь я понял. Ты - оруженосец, еще не принявший рыцарского посвящения.

    Гунтер закатил глаза, проворчав под нос неразборчивое немецкое ругательство. Дурацкая болтовня нормандца его уже здорово утомила. Пытаясь не слушать сэра Мишеля, пустившегося в малопонятные рассуждения о тонких различиях меж благородным рыцарством и не менее благородными, но все же стоящими ступенькой ниже оруженосцами, Гунтер с интересом оглядывал пшеничное поле. Здесь, ближе к деревне хлеб уже стали убирать - среди колосьев виднелись фигуры жнецов в простых холщовых одеждах. Мужчины срезали пучки колосьев и кидали их по левую руку, а шедшие позади женщины и дети выбирали ядовитые стебли пикульника, василька и прочих сорняков, и ловко увязывали снопы. Прямо как на картинах фламандских художников…

    Слева потянулся лужок, сбегавший к дороге. На нем паслось небольшое стадо бурых коров, часть из них лежала в густой высокой траве, монотонно двигая челюстями, остальные лениво переступали, пощипывая сочные стебли. Между ними резвились два подросших бычка - бегали друг за другом, бодались, взбрыкивая и мотая лобастыми головами со смешными мохнатыми бугорками рогов. Здесь же бродило десятка с два овец, несколько подобрались к самой дороге и разноголосо заблеяли при виде людей. Гунтер разглядел пастуха - он поднялся, снял шапку, такую же, как у проезжавшего недавно крестьянина и отвесил поклон. Сэр Мишель легонько кивнул головой и прошествовал мимо овец да застывшего со шляпой в руке пастуха, надменно задрав подбородок.

    «Ну, петух!» - фыркнул про себя Гунтер и помахал крестьянину рукой.