Надо повторить тему… а, нет. Не надо.

Кирилл вместо планшета достал скетчбук. И быстрыми штрихами стал набрасывать. Волны набегают слева направо, как строчки. В небе облака многоэтажными слоями, на берегу — выбеленная морем коряга, скелет дерева. Дальше — бесконечные сосны, вышка сотовой связи. И ещё добавил маленькую точку — бабочка летит над волнами.

Потом перевернул страницу и нарисовал её уже крупно. Маленькая бабочка-лаймница летит к огромному морю. Волны и ветер, но она всё равно летит к заходящему солнцу. Непонятно, зачем ей туда, но она летит.

Бабочка Хофмана

Моему учителю столярного дела С. А. Клейну

— Камиль, а ты садись с Агатой, — сказала Диди.

Я вздрогнул. Почему я, за что? Но Агата среагировала мгновенно:

— Я с ним не сяду.

— Я с ней тоже, — тут же отозвался я, жалея, что не отказался первым.

— Дети, — беспомощно сказала Диди. — Сколько же это будет продолжаться?

— Всегда, — отрезала Агата.

Я на этот раз промолчал.

Хуже всех, конечно, было новенькому. Он моргал через свои очки и не мог понять, что происходит.

— Вообще мне необязательно, — сказал он тихо, — я могу и назад сесть.

— Ну что ты, Борис, зрение — это серьёзно, — ответила Диди, постукивая пальцем по столу. Она всегда так делает, когда волнуется. А я пытаюсь прочесть эту шифровку: три коротких — три длинных… азбука Морзе.

У новенького было имя как будто из книги прошлого века — Борис Хейфец; а ещё у него были очки, и ему «было рекомендовано» сидеть не дальше второй парты. А все эти места были заняты, вот и пришлось устраивать цирк с пересадкой.

Диди предприняла ещё пару попыток: Таню или Олега посадить с Амиром. Но, конечно, в нашем классе это не пройдёт. Никогда никто из наших не сядет с гимназией. Ну и они с нами, тридцать девятыми, тоже.

Я думал — интересно, с кем он теперь будет, этот Борис, с нами или с ними? Лучше бы с нами. Он мне в целом понравился; хотя и мелкий, выглядит даже младше меня. Может, это из-за дурацкой стрижки — постригли, видимо, «перед новой школой», и уши торчат. Уши у него зачётные.

Да, это глупо — сразу говорить, что у новенького большие уши. Но они и правда у него такие. Локаторы.

В итоге он пошёл на последнюю парту и сел там один. У парты этой плохая слава — однажды на неё свалилась форточка. Там обычно сидел Амир, хорошо, что тогда он как раз вышел в туалет. Вернулся — вся парта в осколках, и Диди вся белая — «что было бы, если…»

Но новенький об этом не знал и сел туда спокойно.

Он, конечно, ещё много чего не знает. Узнает.

* * *

Прошла уже неделя — а Борис на удивление отказывался понимать, что у нас и как. То ли дурак, то ли специально. Здоровался и с гимназией, и с нами — как ни в чём не бывало. И сидел за своей дальней партой один. И я решил взять ситуацию в свои руки; позвал его:

— Борис! Хочешь, покажу муравьёв?

Он поднял брови — так смешно, высоко, будто клоун.

— У нас муравьятник есть на третьем этаже. Пойдём?

— Да, я сейчас! — наконец понял он. И обрадовался.

И я обрадовался — значит, он будет наш! Так просто!

Но я недооценил Агату.

— Боря, — сказала она, — ты геометрию решил? Можешь показать?

Ну и сделала так глазами — как она обычно делает.

Борис беспомощно посмотрел на меня.