|
Они были в значительном меньшинстве, и у них не было ни мушкетов, ни пистолетов – лишь несколько подобранных ножей и несколько пращей из деревяшек и шнуров. Тем не менее туземцы убивали одного человека за другим. Писарро и несколько его офицеров забаррикадировались в каюте. Одни матросы скрылись среди перевозимого на борту скота, другие поспешили подняться по такелажу и укрылись на верхушках мачт. «Эти одиннадцать индейцев с решимостью, возможно беспрецедентной, почти в одно мгновение овладели квартердеком корабля с 66 орудиями и командой из 500 человек», – отмечалось в отчете.
Мятеж Орельяны – одно из сотен задокументированных восстаний рабов и коренных народов, имевших место в Северной и Южной Америке. Как отметила историк Джилл Лепор, порабощенные народы «восставали снова, и снова, и снова», задавая «неуступчиво один и тот же вопрос: “По какому праву над нами господствуют?”» Орельяна и его отряд контролировали корабль, блокируя трапы и отражая атаки. Увы, управлять судном они не могли, и спустя час с небольшим Писарро и его силы начали перегруппировку. В рубке какие-то люди нашли ведро и привязали его к длинной веревке, которую через иллюминатор опустили в пороховой погреб, где артиллерист наполнил его боеприпасами. Офицеры тихо потянули ведро наверх. Уже во всеоружии они открыли дверь каюты и краем глаза увидели Орельяну. Он снял западную одежду, которую его заставили носить, и стоял почти голый со своими людьми, вдыхая вечерний воздух. Офицеры высунули стволы пистолетов и открыли огонь – внезапные вспышки в темноте. Пуля попала в Орельяну. Он пошатнулся и упал, кровь потекла по палубе. «Так восстание было подавлено», говорилось в отчете, «и владение квартердеком было восстановлено после того, как он целых два часа пребывал во власти этого великого и смелого вождя и его доблестных и несчастных соотечественников». Орельяна был убит. А его люди, чтобы вновь не оказаться в рабстве, вскарабкались на перила корабля и, пронзительно вскликнув, прыгнули за борт – навстречу своей смерти.
* * * После возвращения в Британию Моррис опубликовал рассказ на сорока восьми страницах, пополнив постоянно растущую библиотеку повествований о деле «Вейджера». Авторы этих произведений редко изображали себя или своих соратников агентами империалистической системы. Они были поглощены ежедневной борьбой – работой на корабле, продвижением по службе и зарабатыванием денег для своих семей… Одним словом, выживанием. Но именно такое бездумное соучастие позволяет империям существовать. Действительно, имперские системы требуют «недуманья»: тысячи и тысячи простых людей служат – в том числе жертвуя собой – системе, которую большинство из них редко подвергает сомнению. Поразительно, но был один выживший потерпевший кораблекрушение, у которого так и не было возможности записать свои показания в какой-либо форме. Ни в книге, ни в показаниях под присягой. Даже в письме. И это был Джон Дак, свободный чернокожий моряк, сошедший на берег с отрядом Морриса. Дак выдержал годы лишений и голода, и ему удалось с Моррисом и двумя другими отправиться в поход на окраину Буэнос-Айреса. Но там его стойкость оказалась бесполезной, и он пережил то, чего боялся каждый свободный чернокожий моряк: его похитили и продали в рабство. Моррис не знал, куда увезли его друга, в шахты или на поля, – судьба Дака была неизвестна, как и в случае со многими людьми, чьи истории никогда не будут услышаны. «Я думаю, что он закончит свои дни» в рабстве, писал Моррис, «у него нет никаких шансов когда-нибудь вернуться в Великобританию». Хотя истории помогают империям сохранить власть, не меньшей силой обладает и вымарывание – стирание тех рассказов, что могут навредить имперскому облику.
* * * В Британии уже разгорелось соперничество за публикацию окончательного описания кругосветной экспедиции Ансона. |
