Когда эскадра находилась в Британии, зараженных можно было хотя бы доставить для лечения на берег, теперь же они оказались заперты в ловушке переполненных кораблей – ограничение контактов на близком расстоянии даже при понимании этой идеи было невозможно, – и завшивленные тела прижимались к ничего не подозревающим новым жертвам. Вши переползали с одного моряка на другого, и, хотя укусы этих насекомых не были опасны, оставляемые ими в образовавшейся ране фекалии кишели бактериями. Стояло моряку просто почесать место укуса – а слюна вши вызывала зуд, – как он невольно заражался. Болезнетворные микроорганизмы невидимой абордажной командой проникали в его кровь, а потом зараза распространялась вшами по крови всей эскадры.

Балкли не знал, как защититься, кроме как еще истовее молиться Богу. Хирург «Вейджера» Генри Эттрик устроил лазарет на нижней палубе, где места для подвески гамаков было больше, чем в операционной в кубрике гардемаринов. (Сама защита больных моряков под палубой от неблагоприятных погодных условий со временем стала обозначать недомогание.) Эттрик, преданный больным и умелый хирург, был способен ампутировать конечность за несколько минут. Он разработал то, что назвал «машиной для вправления переломов бедра» – семикилограммовое приспособление с колесом и шестерней, которое, как он обещал, обеспечит выздоровление пациента без хромоты.

Несмотря на такие инновации, Эттрику и другим врачам его эпохи не хватало научных знаний о болезнях, и они понятия не имели, как остановить вспышку сыпного тифа. Преподаватель с «Цицерона» Паско Томас ворчал, что теории Эттрика об инфекционных заболеваниях представляли собой «поток полубессмысленных или бессмысленных слов». Понятия о микробах еще не возникло, хирургические инструменты не стерилизовали, а паранойя по поводу источника эпидемии разъедала моряков не хуже, чем сама болезнь. Распространялся ли сыпной тиф через воду? Или через грязь? Через прикосновение? Взгляд? Одна из господствующих медицинских теорий утверждала, что некоторые застойные среды, например на корабле, испускают миазмы, вызывающие болезни. Считалось, нечто поистине смертоносное буквально витало «в воздухе».

Когда члены команды эскадры Ансона заболели, офицеры и хирурги бродили по палубам, вынюхивая потенциальных возбудителей инфекции: грязный трюм, заплесневелые паруса, протухшее мясо, человеческий пот, гнилую древесину, дохлых крыс, мочу и экскременты, немытый скот, нечистое дыхание. Зловоние породило казнь песьими мухами – настолько библейскую, что, по замечанию Милькампа, было небезопасно «человеку открыть рот из страха, что они залетят ему в горло». Некоторые члены экипажа вырезали из досок импровизированные опахала. «Этим людям приказали ими размахивать, развеивая зараженный воздух», – вспоминал офицер.

Капитан Мюррей и другие старшие офицеры провели экстренное совещание с Ансоном. Балкли не пригласили – в определенные места вход ему был заказан. Вскоре он узнал, что офицеры обсуждали, как впустить больше воздуха на нижние палубы. Ансон приказал плотникам вырезать шесть дополнительных отверстий в корпусе каждого военного корабля чуть выше ватерлинии. Однако это не помогло – число зараженных росло как на дрожжах.

Эттрик и другие врачи, работавшие в лазарете, были потрясены. Тобайас Смоллетт, чей плутовской роман «Приключения Родрика Рэндома» основан на опыте работы помощником морского хирурга во время войны с Испанией, писал об эпидемии: «Я подивился больше тому, что кто-нибудь из них может выздороветь, чем тому, что им предстоит отправиться на тот свет.