|
– Ты полагаешь, у тебя хватит сил, чтобы так поступить? – спросил Мастема– А подумал ли ты о ней самой? – Хотя бы столь малое я обязан сделать для нее, – отвечал я. – Я обязан. Я никогда не лгал вам, никому из вас. Никогда не лгал и себе самому. Она умертвила моего брата и мою сестру. Я сам тому свидетель. Несомненно, она убила и многих из моих родственников. Но она спасла меня самого. Она спасала меня дважды. Ведь убить просто, а спасти – сложнее! – Ах, – вздохнул Мастема, словно я ударил его. – Это правда. – И поэтому я останусь. Отныне я больше ничего не жду от вас. Я знаю, что никогда не смогу выбраться отсюда А быть может, и ей самой такое не под силу. – Не сомневайся, уж ей-то такое под силу, – сказал Мастема. – Не бросай его, – сказал Сетий. – Забери его отсюда, даже против его воли. – Никто из нас не может так поступить, и ты знаешь об этом, – ответил Мастема – Хотя бы выведи его из этого склепа, – умолял Рамиэль, – как если бы из пропасти, в ко-торую он свалился. – Но это вовсе не так, и я не могу. – Тогда останемся с ним, – предложил Рамиэль. – Да, давайте останемся с ним, – сказали оба моих хранителя, более или менее одновре-менно и в одинаковой приглушенной манере. – Пусть она встретится с нами. – А откуда мы знаем, что она сможет? – спросил Мастема. – Как мы узнаем, что она поже-лает с нами встретиться? Много ли раз случалось, чтобы человеческое существо могло увидеть нас? Впервые он столь явно выказывал гнев. Он глядел прямо на меня. – Господь сыграл с тобой недобрую шутку, Витторио, – горестно произнес он. – Он дал те-бе таких врагов и таких союзников! – Да, я понимаю это и буду просить его от всего сердца и ценой всех моих страданий о спасении ее души. Я вовсе не намеревался закрывать глаза. Я точно знаю об этом. Но вся сцена событий совершенно переменилась. Груда голов лежала как прежде, а неко-торые еще сморщивались, усыхали; едкий дым поднимался над ними, а свет над этой отврати-тельной грудой уже меркнул, хотя и по-прежнему оставался золотым – за сломанными ступеня-ми, за зазубренными копьями… И мои ангелы скрылись. И не введи меня во искушение При всей моей юности, тело мое уже не существовало более. Но как я мог оставаться в этом склепе в ожидании, когда она очнется, не пытаясь найти способ выйти оттуда? Я уже не помышлял просить об этом своих хранителей. Я заслужил такую участь, но был убежден в своей правоте, в том, что должен предоставить ей эту единственную возможность, которую предназначил для нее, что она должна отдаться на милость Господа, и мы выйдем из этого склепа и, если будет необходимо, найдем священника, который смог бы дать ее человеческой душе отпущение всех грехов. Ибо, если она не сможет признаться в любви только к одному Господу, ну что же, тогда, несомненно, ее спасло бы отпущение грехов. Я полюбопытствовал, пошарил на ощупь по всем углам склепа, осторожно обходя высы-хающие трупы. Какой сильный свет, должно быть, сверкал на запекшихся пятнах крови, ручьями стекавшей по краям каменных гробниц! Наконец, я нашел то, что надеялся найти, – огромную лестницу, которую можно было при-поднять и упереть в потолок. Только как бы я смог совладать с такой махиной? Я подтащил ее к середине склепа, отшвырнув но– гой с пути практически полностью раз-ложившиеся головы, и, встав в центре, между двумя ступенями, попытался ее поднять. Немыслимо. У меня попросту не оказалось достаточно действенного рычага для этой цели. Несмотря на внешнюю хрупкость, лестница была безмерно тяжелой, так как была чересчур длинной. Трое или четверо здоровых, крепких мужчин смогли бы поднять ее на такой уровень, чтобы она зацепилась верхними ступенями за сломанные копья, но для меня одного такая задача оказалась непосильной. |
