Он пожал плечами… потом покачал головой и глубоко вздохнул.

– Простите. Я не хотел выплескивать на вас свое дурное настроение. Вчера убили одного моего знакомого. Мы не были близки или что‑нибудь, но… Никак не подумаешь, что человека могут так убить. Остин привел меня сюда, потому что считал, что нам обоим это не помешает.

– Вы знали охранника из резервации? – спросила я.

Теперь нужна осторожность. Не думаю, чтобы мои отношения с Зи стали общеизвестны, но и лгать не хочется. Не хочу обижать его больше, чем уже успела.

Он кивнул.

– Хоть он и был придурок, но такой смерти не заслуживал.

– Я слышала, взяли кого‑то из малого народа. Считают, что он виноват. Ужасная история. Любого выбьет из колеи.

Он посмотрел мне в лицо, кивнул.

– Послушайте, – сказал он, – вероятно, мне нужно забрать Остина и уходить. Уже почти одиннадцать, а ему завтра к шести на работу. Но если вам интересно, мы с друзьями собираемся по средам вечером, в шесть. На этой неделе все необычно – раньше мы встречались у О'Доннелла. Мы говорим об истории и фольклоре. Думаю, вам понравится. – Он поколебался и торопливо добавил: – Это местное отделение общества «Светлое будущее».

Я откинулась на спинку.

– Ну, не знаю…

– Мы не громим бары. Ничего такого, – сказал он. – Просто разговариваем и пишем своим конгрессменам… – он неожиданно улыбнулся, и улыбка осветила его лицо, – а также конгрессменкам. Проводим исследования.

– Разве не странно? – спросила я. – Я хочу сказать, вы знаете валлийский и, совершенно очевидно, разбираетесь в фольклоре. А те из Общества, кого я знаю, обычно…

– Обычно любят малый народ, – закончил он деловым тоном. – Они едут в отпуск в Неваду, толкутся в барах для малого народа и платят проституткам из иных, чтобы те дали им ненадолго почувствовать себя не вполне людьми.

Я подняла брови.

– Жестокая характеристика.

– Они идиоты, – ответил он. – Читали когда‑нибудь оригинал братьев Гримм? Малый народ – это вовсе не большеглазые добрые садовники и домовые, жертвующие собой ради детей, которых им поручили беречь. Они живут в лесу в пряничных домиках и поедают детей, которых заманивают к себе. Они завлекают корабли на скалы и топят уцелевших моряков.

«Вот и мой шанс, – подумала я. – Проверить эту группу, чтобы узнать что‑нибудь полезное для Зи? Или ловко уклониться и не травмировать этого хрупкого – и знающего человека?

Зи мой друг, и он погибнет, если кто‑нибудь что‑нибудь не предпримет. Насколько мне известно, я единственная, кто в состоянии хоть что‑то сделать».

– Это все сказки, – сказала я с необходимой толикой нерешительности.

– Библия тоже, – серьезно ответил он. – И любая из прочитанных вами исторических книг. Эти сказки передавались из уст в уста людьми, не умевшими ни читать, ни писать, в качестве предупреждения. Эти люди хотели, чтобы их дети поняли: малый народ опасен.

– Нет ни одного доказанного случая убийства или вообще причинения людям вреда малым народом, – сказала я, повторяя официальное утверждение. – Ни разу за все годы с тех пор, как они официально заявили о себе.

– Хорошие адвокаты, – задумчиво сказал он. – И подозрительные самоубийства иных, которых нельзя держать за железной решеткой.

Он убедителен – потому что прав.

– Послушайте, – сказал он.