Когда я выбежала из кухни, Питер приземлился у подножия лестницы. Думаю, он спрыгнул с самого верху – вервольфы способны на такое. В руке у него была сабля.

– Мерси, – сказал он. Голос его звучал непривычно. Приятный среднезападный акцент исчез, сменившись немецким – не совсем как у Зи, но похожим. – Адам приказал мне охранять Джесси и не помогать.

Что‑то тяжело ударилось о стену дома.

Сабля лучше двух небольших ножей.

– Ты умеешь ею пользоваться?

– Ja.

Как официально провозглашенная подруга Адама, я имею право отменять его приказы – хотя в случае неудачи мне придётся отвечать.

– Иди помоги. Я буду держаться в стороне и уведу Джесси, если запахнет жареным.

Он исчез еще до того, как я произнесла последние слова.

Я попыталась выглянуть в окно, но крыльцо загораживало происходящее. Из комнаты Джесси должно быть лучше видно – и у нее может найтись для меня одежда.

Я побежала вверх по лестнице, но к концу уже с трудом шла. В форме койота я легко бегу на четырех лапах, но мне трудно бежать очень быстро. У меня просто не осталось сил.

Джесси, должно быть, услышала меня и высунула голову из ванной. И тут же бросилась ко мне:

– Чем я могу помочь?

Я оглядела себя, чтобы понять, чем вызван ужас у нее на лице. Дело не в моей наготе. Джесси выросла среди волков, а те, кто меняет облик, не могут позволить себе излишнюю скромность. Для волков перемена – процесс медленный и болезненный. Если во время перемены они срывают одежду, боль усиливается. Это делает их еще раздражительней – так что обычно они сначала раздеваются.

Нет, дело не в моей наготе. Дело в крови: я вся в крови.

Я в ужасе оглянулась и увидела что ковер вдоль всей лестницы выпачкан кровью.

– Черт возьми, – сказала я. – Чистка обойдется в круглую сумму.

Но тут я услышала рев, от которого задрожал дом, и перестала думать о ковре. Оттолкнувшись от перил, за которые держалась, чтобы сохранить вертикальное положение, я перебралась к окну Джесси. Оно было широко раскрыто. Джесси уже подняла жалюзи. Держа в обеих руках по ножу, я выбралась из окна и оказалась на крыше крыльца, откуда мне все было видно.

Вервольфы тяжело пострадали. Бен жался к машине Адама, борт которой был разорван.

Даррил кружил вокруг иного. Его пятнистая шкура сливалась с темнотой. Думаю, если бы он не двигался, я бы его вообще не увидела. Адам вцепился в спину Файдела; когтями передних лап он, как кошка, вырывал полоски со спины, но трудно было сказать, насколько серьезный ущерб он причинял. Хани и ее муж действовали заодно. Она отвлекала иного быстрыми прыжками и кусала, дожидаясь, когда Питер воспользуется возможностью и пустит в ход саблю.

Со своего наблюдательного пункта я слышала слова Питера:

– В этих водорослях плоть не найдешь!

– Не могу понять, побеждают они или проигрывают, – сказала Джесси, вылезая из окна. Она набросила на меня одеяло и присела рядом на крыше.

– Я тоже не могу, – начала я, но замолчала на полуслове, почувствовав болезненно накатившую волну магии.

– Осторожно! – крикнула я волкам внизу. Я успела добраться до края крыши и увидеть, как иной невероятно быстро пробежал по открытому участку и прыгнул в чернильную реку. Адам по‑прежнему был у него на спине.

Вервольфы не умеют плавать. Как у шимпанзе, у них для этого слишком мало жира. Мой приемный отец покончил жизнь самоубийством, просто войдя в реку.

Я хотела прыгнуть с крыши. Я могу в полете поменять обличье, приземлюсь уже на четыре ноги и через несколько секунд буду в воде.