- Под луной, с факелом и тайно сбежав ты можешь гулять по Берлину вечность, - качаю головой я. - Тем более с такой девушкой.

- С какой «такой»? - вскидывается Герка.

- С девушкой, которой кажутся интересными три старых плюшки, если они - твои родственницы. Я тебя умоляю, Герочка, не вздумай весь завтрашний вечер трындеть о нас. Иначе у твоей Хелене останется ощущение, что она гуляет не с тобой, а с томом Чехова под мышкой. Три сестры в вишневом саду и все такое. Ты же ей понравился, да?

- Я не знаю пока...

- Зато я знаю. Ты не можешь не нравиться, особенно если учесть твой волшебный немецкий, сильно обогащенный чтением лирики вслух и с возвышения, каковым ты пренебрегаешь с шестилетнего возраста...

- Ася! - строго говорит Гера. - Во-первых, она знает русский. В Берлине многие учат русский. Во-вторых, я в ее присутствии никакой лирики не помню. Хотя ту табуретку и «Хелиген найт»[40] хором никогда вам не прощу. И если на Рождество вы опять заставите меня петь этот псалом...

- Ты уйдешь из дому в сырую ночь и замерзнешь насмерть в кафе «Вальгалла», как сделал это в прошлом году. Потом твое мертвое тело придет домой и ляжет спать поперек гостиной, головой под елку, как оно любит.

- Ася, я пригласил ее к нам на Рождество.

- А ты времени даром не теряешь, - одобрительно подмигивает нарисовавшаяся в дверях Сонька. - Моя выучка!

- Ну, мы выбирали тебе игрушки на елку и она сказала: когда родители были живы, она очень любила этот праздник...

- Она еще и сирота? - изумляюсь я. - Гера, женись. Не надо дожидаться Рождества и знакомства с нами. После этого инцидента хорошая немецкая сирота, знающая русский язык, за тебя не пойдет. А до кошмарного прозрения у тебя есть крепкий шанс обрести жену, натюрлих. Все Сонькины ПМЖ будут в восторге.

Гера смотрит на меня усталыми глазами. Иногда мне кажется, что он - мой дядюшка, а я - его непутевая племянница.

- Да уж! - вздыхает Софи. - Если она увидит наше несуразное семейство, ей поплохеет. Мы странные люди - каждый живет на вершине собственной горы, поплевывает в долину и плохо контачит с реальностью... Мы для нее чересчур экстравагантны.

- Вообразили себе какую-то бюргершу, - хмурится Гера, - заранее всё для себя решили...

- Мы просто основываемся на богатом жизненном опыте! - хохочет Соня. - Мы уже стольких людей неординарностью напугали!

- А я все-таки приведу ее, - упрямится Гера.

- Конечно, приводи! - хором соглашаемся мы.

- Что-то я такое слышала насчет елочных игрушек... - хитро прищуривается Сонька.

- Жадина! - Герка выходит из комнаты и возвращается с объемистой коробкой.

И тут начинается: «ой, какая прелесть», «ой, зачем столько», «ой, они такие дорогие»... Феечки в газовых кринолинах, крокодилы в туфлях на каблуках, котяры с бантами на упитанных шеях - нет ничего прекраснее елочной игрушки ручной работы. Не пополнять коллекцию фей и крокодилов невозможно. Если когда-нибудь елки начнут падать под их тяжестью, Сонька будет ставить две елки. Или сколько потребуется. В каждой комнате по елке, одну в сортире и еще парочку - на балконе.

Рождественские настроения сгущаются в воздухе колдовским туманом. Вот-вот из него материализуется Санта-Клаус и подарит каждому из присутствующих пожилых детей по волшебной кукле. А Герке - целую Коппелию[41]. Кирхи звонят, обступив нас со всех сторон. Вдалеке торжественно распеваются органные трубы. В новом году все будет по-другому. Не знаю, как, но ха-ра-шо.