Щеглов отвернулся. У него в горле стал терпкий комок, радостной болью

сжалось сердце.

   Он привык считать себя рассудительным, черствым, не способным к

сантиментам, но в это мгновение не мог быть спокойным и он.

   Парима плакала не стыдясь. То были светлые слезы радости.

   Щеглов взял ее за руку и подвел к Михаилу. Она молча обняла любимого,

прильнула щекой к его плечу. И он не удивился, словно знал, что Парима все

время была здесь, рядом.

   - Пойдем, дорогая! - сказал он тихо.

   - Только не волноваться! - погрозил вслед им Довгополов. Он вытер пот

со лба и повторил уже с иной интонацией, задумчиво: - Не волноваться!..

Гм...

   Хорошо говорить!

   Академик подергал себя за седую бороду и резко повернулся к Щеглову:

   - Прозрел!.. Вы слышите: прозрел!.. Пусть на мгновение, но ведь это

начало.

   Человек, обреченный на самое страшное, спасен... Так разве ради этого

не стоило мечтать и бороться?! - Он еще немного помолчал, а затем шутливо

пожаловался: - Мой дорогой, о чем же мечтать дальше?.. Покорена земля и

воды, энергия атома и межзвездное пространство... Начинает раскрываться

самое сокровенное: тайна живого мозга... Что же еще?

   Щеглов только улыбнулся в ответ: дорогой академик, впереди еще работы

да работы! И всегда, как пылающий маяк, впереди горят яркие мечты. Без

мечты - нет жизни.

   - Я вижу солнце! - послышался из коридора взволнованный голос Лымаря.

   Довгополов и Щеглов оглянулись. Сквозь открытую дверь было видно: у

окна, залитые яркими лучами солнца, стояли двое - молодые, сильные,

красивые.