- Этого я не говорил, - засмеялся Щеглов. - Я сказал - "триодов". Но

это не лампы, а кристаллы. Каждый из них имеет объем два кубических

миллиметра.

   Схема - печатная. Лишь это и дало возможность достичь такой

портативности.

   Он приподнял крышку прибора, и Парима восхищенно вскрикнула: какой

монтаж!

   Однако слово "монтаж" сюда уже не подходило. Тут не было проводов и

обычных радиотехнических деталей, к которым эти провода припаиваются.

Каждый из каскадов дифференциатора представлял собой тонкую пластмассовую

пластинку, на которой серебром и специальными красками была отпечатана

радиосхема.

   Сопротивлениями служили полоски краски. А крохотные кристаллические

триоды, играющие роль электронных радиоламп, были заштампованы в

пластмассу, и лишь точки металла в местах присоединения к схеме указывали

на их присутствие.

   - Необыкновенно!.. Необыкновенно! - Парима не удержалась и по-детски

всплеснула руками. Затем улыбнулась смущенно. - Ах, простите... Петр

Сергеевич, скажите: так это и есть тот интегратор, который вы начали

проектировать в Гринхаузе?

   - Не интегратор, а дифференциатор, девушка! - с шутливой

назидательностью ответил Щеглов. - Это - во-первых. А во-вторых... Как бы

вам сказать?.. Я, действительно, мечтал о чем-то подобном. Но... Но когда

я вернулся из Малайи в Советский Союз и предложил свой проект, мне без

лишних слов показали два агрегата. Один из них - интегратор, но такой

мощности, которая Харвуду и не снилась. А другой... - инженер кивнул

головой в сторону пластмассовой тумбы.

   - Дифференциатор?

   - Да. Моя заслуга состоит в том, что я дал ему это короткое название

вместо длиннейшего, которого натощак не произнести. Ну, да еще в том, что

я предложил применить печатные радиосхемы и этим уменьшил объем

конструкции ровно в двадцать раз.

   - Вы обещали объяснить принцип работы дифференциатора.

   Щеглов посмотрел на часы:

   - Пусть попозже, Парима. Сейчас начнется сеанс. Я приведу Михаила, а вы

забирайтесь в уголок и сидите тихохонько, как мышка. Хорошо?

   Парима серьезно качнула головой. Она согласна выполнять любые условия,

лишь бы присутствовать на первом лечебном сеансе, от успеха которого,

возможно, зависит все.

   Щеглов помог Лымарю сесть на диван и вышел.

   Парима была не дальше, чем в пяти метрах от Михаила. Подойти бы сейчас

к нему, поцеловать, сказать что-нибудь такое нежное, такое хорошее, чтобы

после этих слов стало у него на душе легко и светло!

   Сидит Ми-Ха-Ло на диване точно такой же, каким был пять лет тому назад,

- широкоплечий, высокий, но очень бледный. Никто бы не сказал, что он

слепой.

   Просто задумался человек, устремил в пространство рассеянный взгляд

ясных глаз, вспоминает, обдумывает... Вот проскользнуло воспоминание о

чем-то досадном - и на лице появилось выражение страдания. А вот

разгладились морщины, набежала улыбка... Может быть, о Париме?

   Сквозь неплотно прикрытую дверь из коридора послышались голоса. Парима

отодвинулась дальше, за ширму. Она еще успела увидеть, как Михаил вскочил,

одернул пиджак, а в комнату вошли инженер Щеглов и высокий белобородый

человек. Это, вероятно, и был академик Довгополов, руководитель

научно-исследовательского института биофизики.

   С этого времени, не решаясь высунуть нос из своего убежища, она, как и

Ми-Ха-Ло, воспринимала все лишь на слух.