Никто не гнался за ним, никто не кричал «стой!», и Иосиф вновь очутился в пустыне, над которой уже засветились звезды.

«Где я? – недоумевал он. – Я же условился с доктором Шубовым, что загляну в будущее. Какое‑то недоразумение…»

Подгоняемый холодом, Иосиф всю ночь упрямо шел по пескам, а утром, выбившись из сил, упал и заснул.

Когда проснулся, увидел, что неподалеку от него, у высокого дощатого забора, пустыня кончалась.

Стыдясь своего вида, Иосиф приблизился к забору. За забором уже был настоящий оазис: виднелись пальмы, дома и дороги, по которым сновали машины.

«Вот он, долгожданный рай!..»

Но как было подойти к проходной? Поискав глазами, Иосиф заметил пожелтевшую газету. Прикрыв ею бедра, он толкнул двери проходной.

Трое в фуражках с кокардами тотчас уставились на него. Судя по всему, это были полицейские.

– Турист или предприниматель? – спросил один.

– Газетник, – разочарованно протянул другой. – Проходи, сейчас подадут подводу, на которой ты отправишься в тюрьму.

– В тюрьму?

– Эка, бестолковый! В самую обыкновенную тюрьму, где пахнет парашей и полно клопиков и блошек.

Иосиф уже собрался выскочить из проходной, но путь преградила опустившаяся сверху железная решетка.

– Ну, что ты дрожишь? – сказал полицейский. – Все ищут выгоду, что же остается делать бедным защитникам правопорядка?.. Два скублона за газету, которую мы специально оставляем у проходной. Три скублона за оформление протокола и горячий завтрак.

– Мне не давали завтрака.

– И не дадут. Это только так говорится – для округления счета… Итак, к пяти скублонам сорок за содержание в тюрьме и пять страховка, итого пятьдесят скублонов. Это сумма твоего выкупа… А теперь выбери в этой куче штаны и рубаху и жди в камере, пока не покличем.

– Меня зовут Иосифом.

– Хоть Наполеоном. Лишь бы поскорее выкупили, потому что с нас требуют отчисления.

– Кто?

– Наш генерал. И еще король‑губернатор…

В событиях не просматривалось никакой логики, и потому Иосиф решил не терзаться понапрасну. В конце концов, каждое время несло на себе след общей драмы человечества и потому было по‑своему интересным.

В полдень полицейский вывел Иосифа из затхлой камеры, посадил на подводу, запряженную волами, сковал руки и ноги железной цепью и помахал рукой.

– Машин сколько, папаша, – сказал Иосиф вознице, у которого борода начиналась от самых глаз. – А мы на волах.

– На волах – не на своих ногах. Машины сплошь иностранные, и ездят в них иностранцы…

Иосиф ничего не понимал.

– А скажи, любезный, отчего тут кругом полно воров?

– То не воры, – отвечал словоохотливый возница, не поворачивая головы. – То служащие королевской таможни. Честные все люди, свободные граждане, занятые свободным личным трудом. Цоб‑цобе!..

Иосиф боялся упустить что‑либо важное, рассматривая город.

В центре, на вершине холма стояло угрюмое здание, напоминавшее крепость. Это была тюрьма.

– А это что за дома? – Иосиф указал на особняки, утопавшие в экзотической зелени.

– «Дома мысли», жилища советников короля‑губернатора.

– Их много.

– Много. Иначе правление не было бы «самым мудрым». На каждый десяток аборигенов приходится два советника… Они умеют выколотить положенное – натурой, деньгами и изложением мысли.

– «Изложением мысли»? Что за чепуха?

– Не чепуха, а главный признак великой демократии.