– Ну, вот это совсем другое дело! – обрадовался Язон. – А то я все не мог тон нашей беседе подобрать. Спасибо, помогла. Слушай, ты, подстилка для скота! Будешь отвечать на мои вопросы. Выбор у тебя небольшой: расскажешь все без утайки – сдохнешь легко к быстро; нет – придется помучиться перед смертью. Что ты говорила своему гэбэшнику о нас?

Она повернулась резко, пронзила его испепеляющим взглядом.

– Какому еще гэбэшнику?

– Хватит дурочку из себя корчить! Тому самому, с которым ночь в «Северной» провела?!

– Ласковые слова говорила. Почем мне было знать, гэбэшник он или бандит, наподобие тебя?

Язон посмотрел на Барракуду. Тот чуть заметно улыбнулся, покачал головой.

– Вот как, значит. И что же ты с ним делала всю ночь?

– Работала!

Если бы он сидел на расстоянии вытянутой руки от нее!..

– Со мной ты тоже работала? – спросил он, глядя на нее исподлобья.

– Нет, с тобой я отдыхала! – ответила она с вызовом.

– Хватит! – Язон не выдержал подобного тона. – Барракуда, пересади‑ка ее поближе к розетке. Шнур в столе.

Она вскочила, но Барракуда схватил ее за воротник пальто и с силой швырнул в дальний угол. Потом достал из ящика стола шнур от электрического самовара.

Она села на пол, тряхнула головой.

– И что же это за работа такая в гэбэшном «люксе»?

Против их ожидания, Светлана не зарыдала, Не стала биться в истерике и молить о пощаде.

– Хорошая работа, – усмехнулась она криво. – Высокооплачиваемая. Ты, что же, думаешь, что я на твои подачки квартиру себе купила? У тебя снега зимой не выбросишь.

– Будет под путану‑то косить, Света, – поморщился Язон. – Давно ты знаешь этого Аракелова?

– Какого еще…

– Барракуда! – сверкнул глазами Язон.

Телохранитель успел оголить провода, сунул штепсель в розетку. Она, не вставая, отползла к двери.

– Что?! Что ты хочешь узнать, подонок?! – закричала вдруг истерично. – Давно! Да, давно! Любовником он был моим, ясно?! Я его пятнадцать лет знаю! Что я ему про тебя рассказать могла? Что я вообще про тебя знаю? Чем этого гориллу на меня натравливать, ты бы лучше со своим стукачом Аликом разобрался!

– С кем? – Язон почувствовал, как у него перехватывает дыхание, вместо крика из горла вырвался сип.

– Все вы делаете вид, что заодно, а на самом деле – пауки и банке! Кто остальных сожрет, тот и в наваре. Крысы!

– Заткнись! – Язон с неожиданной энергий подошел к ней, грубо взял пятерней за подбородок. – Что ты мелешь о Севостьянове? Говори, стервь!

– Пусти! – она рванулась, закричала ему в лицо гневно, отчаянно: – Севостьянов твой – стукач! Ясно? Он с Аракеловым встречался, у него и спроси!

– Ты что, сама при этом присутствовала?

– Присутствовала! И не раз.

– Когда?

– Тебе доказательства нужны? Прикажи горилле выпустить меня. Утром я привезу копию документа, в котором твой Алик обязуется работать на КГБ.

– На КГБ?

– Тогда это так называлось. Я в райкоме работала, Аракелов с Севостьяновым в моем кабинете встречались. Потом Алик исчез, уехал куда‑то, а через двенадцать лет мы вот здесь, в этой комнате, снова увиделись.

Язон и Барракуда переглянулись. На лицах обоих было недоумение.

– Что дальше? – тяжело спросил Язон.

– Дальше в молчанку играли, делали вид, что не узнали друг друга.