– Почему же ты мне ничего не рассказала?

– Чтобы он тебе про мою любовь с Эдиком расписал? – усмехнулась Киреева, чувствуя, как возвращается спокойствие. – Мы с ним квиты. Ничего не было, никто ничего не знает. И Аракелов предупредил, чтобы помалкивала. А у них руки длинные, мне жить еще не надоело.

Потерянный, сморщенный, как проколотый шар, Язон вернулся за стол.

– Если такая бумага существует, и Севостьянов действительно стукач, мы узнаем об этом без твоей помощи, – выговорил он членораздельно.

Послышался шум подъезжающего автомобиля. Чуть скрипнули ворота, автомобиль въехал во двор и заглох где‑то с тыльной стороны дома.

– Севостьянов, – выглянул Барракуда в окно.

– Ну‑ка, убери ее пока, – оживился Язон. – Мы им, как в их родной конторе, очную ставочку устроим в конце беседы.

Киреева оттолкнула руку Барракуды, сама пошла вперед. Барракуда вывел ее из гостиной, приказал Шарову, поджидавшему у двери:

– В баньку ее. Через черный ход. Запри и присматривай.

Шаров грубо схватил ее за рукав, и когда она рванулась, пытаясь высвободиться, больно сжал предплечье – в отместку за поцарапанный подбородок.

– Больно! – послышался плаксивый вопль уже со двора.

В коридор в сопровождении охранника, вошел Журавлев.

Белые кроссовки, тренировочные эластичные штаны, яркая нейлоновая куртка, с американской эмблемой во всю спину раздражали Барракуду. Он никогда не отобрал бы себе этого «долгопрудненца» двадцати лет от роду, с детскими голубыми глазами на холеной самоуверенной морде, не нюхавшего пороха и получившего «образование» телохранителя на каких‑то доморощенных кооперативных курсах. Опекал его Севостьянов. То ли для связи держал, то ли пристроил чьего‑то протеже. Впрочем, в свете того, о чем только что поведала Киреева… Барракуда распахнул дверь, подтолкнул его в гостиную.

– Где Севостьянов? – спросил Язон, наливая минералку в стакан.

– Нету его.

– Жвачку выплюнь, – потребовал Барракуда, усаживаясь в кресло. В разговоре с Киреевой он участия не принимал, но сейчас перед ним стоял как‑никак его подчиненный.

– Че?

– Шланг через плечо! Жвачку выплюнь! Оглох, что ли?

Журавлев вынул жвачку изо рта, спрятал в карман.

– Точно его дома нет? – подозрительно прищурился Барракуда.

– Ну, точно…

– А без «ну»? Чего ты краснеешь, как целочка, Журавлик?!

– Да вы что… что вы, Андрей Петрович? Не верите мне, что ли? Чего бы я врал‑то?.. – растерянно залепетал Журавлев. – Я целый час у его подъезда прождал, три раза из автомата прозванивал – никого. И окна не светятся.

Барракуда перевел взгляд на Язона: вопросы есть?

– Рэмбо ты тоже не видел? – спросил Язон.

– Где? – не поддался Журавлев на провокацию.

– Ладно, пойди пока погуляй.

Охранник вышел.

– Ты об этом догадывался? – спросил Язон.

Барракуда кивнул.

– И давно?

– Еще в пятницу на совете. Когда Севостьянов бочку на нее покатил. Перестарался. Чувствовалось, что ему не терпится от нее избавиться. А уж когда Рэмбо час назад мой «мерс» обстрелял, окончательно убедился. Я‑то ему зачем нужен? Ясно, что Свету убрать хотел.

– Может, врет? Себя выгораживает? Время выигрывает, пока проверим?

– А Рэмбо?

– А Рэмбо на Аракелова работает.

Барракуда покачал головой.

– Аракелов бы с таким говном связываться не стал.