— Бабу?

— Ну, не к мужику же ты бегаешь каждую ночь, — фыркнул Валентин Петрович и тут же добавил: — Надеюсь…

Ну, вот и получай, Соловьев! Единица за конспирацию! Облажался ты, выходит, по всем фронтам. И это хорошо еще, что Астафьев не докумекал, к кому ты бегаешь! Не то бы… ноги тебе повыдергивали — в лучшем случае. А в худшем — оторвал чего поважней.

Невольно я сравнил наши с Валентином Петровичем габариты. За прошедшее время он потерял в массе, а я, напротив, потяжелел. Нет, жиром я не оброс, а вот мышечная масса начала возвращаться — сбалансированная еда и физические нагрузки дали о себе знать. Впрочем, вряд ли я и сейчас смог бы тягаться с Яськиным батей.

— Хм, — только и сказал я. Валентин Петрович переступил с ноги на ногу. Пнул задравшийся край домотканой дорожки и сунул руки в карманы. Он явно не спешил уходить, а я не догонял, почему же он медлит.

— Ты ж понимаешь, куда лезешь?

— В полной мере. Мне не впервой.

— Все равно будь осторожней. Один никуда не ходи. Через неделю погода устаканится. На дальние рубежи будем вместе ходить. Яську я с тобой не отпущу.

Чего-чего, а этого бы мне не хотелось. Может быть, у нас с ней и так не осталось времени… Заглушая поднимающийся изнутри протест, я медленно кивнул и растер рукою затылок.

— Вот и славно. Ну, наверное, уже пора ужинать? Мать, небось, накрыла давно, только нас ждет… Поедим, выпьем по пять капель и все обсудим.

— Это с радостью, но пить не буду. Да и вам, если честно, лучше воздержаться. Вдруг, что…

— Ну, вот бери и воздерживайся. А я… я выпью. Хуже уже не будет. Без Ленки… куда уж хуже? — Валентин Петрович растер широкой ладонью грудь и еще сильнее нахмурился.

Глава 20

В какой момент моя жизнь пошла псу под хвост? Глядя на хозяйничающую в моей кухне мать, я все чаще задавалась этим вопросом. Нет, вообще-то у нас с ней были прекрасные отношения. Но её присутствие в моем доме, в моей кухне было таким… неправильным.

— Ясь, у тебя часом хрен не растет, а? Мне бы пару корешков в аджику добавить…

— Ты вчера перекрутила два ведра помидоров. Куда еще аджики? Зачем мне столько?

Мама отложила нож, провела по волосам и растерянно на меня взглянула. Черт… Похоже, я перегнула палку. Хотя все дни до этого я вокруг неё едва ли не на цыпочках ходила. Надеялась, что она со временем вернется к себе, прежней. Но время шло, а ничего не менялось. И меня это стало не на шутку тревожить. Мать как будто закрылась ото всех, спряталась в своей раковине. Отгородилась от проблем, которые нужно было решать.

— Ну, я не знаю… Аджики тебе не надо, варенья тоже… Может, ты чего-нибудь другого хочешь? — спросила мама с надеждой. Я стиснула зубы и решительно качнула головой:

— Хочу! Очень… Поговори с папой, мам… Дай ему хотя бы объясниться.

— Ох, я забыла… тебе звонили!

— Мама! — рявкнула я. — Пожалуйста, если не хочешь с отцом… то хотя бы со мной поговори, а? Так же нельзя! Нельзя делать вид, что ничего не случилось! Ну, не могу я… когда ты вот так…

— Я записала… кажется, это из какого-то магазина… — будто меня не слыша, тарахтела та.

— Отец извелся весь. Пьет! А ему сейчас пить нельзя… Нельзя, понимаешь? Ну, почему ты не хочешь со мной поговорить? — в отчаянии я топнула ногой и случайно ударилась мизинцем о ножку стула.

— Потому что знаю, что ты встанешь на его сторону! Уже встала!

— Я?! Не было такого и близко!

— Как же? Да ты и сейчас: отец то, отец сё! Извелся, пьет! А я?! Кто-нибудь спросил, каково мне?!

Мама обхватила себя ладонями и некрасиво горько заплакала.