Передо мной лежал совсем молодой парень, может быть, на пару лет старше меня, да и то, не факт. Темноволосый, черноглазый, высокий, гораздо выше меня, худощавый и довольно неплохо развитый физически. Он смотрел на меня без страха, лишь с досадой, словно удивляясь тому, что его вообще поймали.

— Ба, да это же Турок. Надо же, какая встреча, — голос Суворова, раздавшийся у меня за спиной, заставил меня вздрогнуть, отчего кончик рапиры немного вошел в кожу моего пленника, оставляя кровавый след. Все-таки нашу увлекательную погоню услышали и поспешили ко мне на помощь, и это не могло не радовать. — Осторожно, ваше высочество, не надо его пока убивать, он нам еще много чего весьма интересного не поведал. — Твердая сильная рука весьма аккуратно легла на мое запястье, и отодвинула руку вместе с рапирой от Турка. — Что же ты на душегубство решился? Или время подошло? — я покосился на Суворова, который смотрел на парня насмешливо, но от этого, кажущегося спокойным взглядом, даже у меня по спине побежали полчища мурашек.

— Никто не должен был пострадать, — Турок тем временем разомкнул пересохшие губы и ответил хриплым, надтреснутым голосом.

— Так, ежели пострадать никто не должен был, отчего ты, песий сын порох-то между сундуками архивными бросил? Ведь специально, чтобы рванув, все, что в сундуках храниться, уничтожить. А людишки-то в твоем плане куда подевались?

— Какой порох? Что ты говоришь такое? — о уставился на Суворова и даже попытался подняться, но Суворов опрокинул его обратно ногой, выйдя из-за моей спины. — Никто не должен был пострадать. Все одно то, что надо было сжечь, уже сгорело, а остальное так, чтобы… — тут Турок прикусил язык, поняв, что, разволновавшись, сболтнул лишнего.

— Василий Иванович, кухонного холопа взяли, да сторожа, — к нам подбежали двое неизвестных мне господ в штатском. И один из них прямо на ходу докладывал то, что удалось сделать, пока мы пожар тушили, да от взрыва спасались. — Сбежать хотели, сволочи. Помогали они кому-т… О, никак Турок. Поздравляю, Василий Иванович, поймать его дорогого стоит, — и докладывающий широко улыбнулся, разглядывая поскучневшего пленника.

— Не меня поздравляй, — Суворов хмыкнул. — Его высочество лично этого умельца схватить изволил.

— О как, похвально, — и оба господина поклонились мне, словно только что увидели, хотя даже я заметил, что они срисовали меня еще на подходе. — В пыточную Турка, Василий Иванович? — полюбопытствовал тот, который говорил до этого, выпрямившись.

— Ну отчего же сразу в пыточную? Пока просто в допросную, — Суворов посторонился, давая господам пройти к лежащему на спине Турку. — Мы пока так побеседуем, вдруг мне повезет, и наш гость не будет запираться, да и расскажет все сразу же. А, Турок? Будешь говорить? Ведь все одно будешь, наши заплечных дел мастера быстренько из тебя всю правду вытянут. А то ты ведь почитай еще совсем нетронутый, уже шестнадцать годков, а на дыбе ни разу не висел, непорядок, Турок. Какой же ты вор после этого?

— Хороший я вор, — процедил чернявый и внезапно повернулся ко мне. — Не дай погубить, твое высочество. Я все скажу, только не дай погубить. Не хотел я ничьей гибели. И порох не я подбросил.

— Заткнись, — немного лениво проговорил один из господ, тот, который до этого момента молчал и сунул Турку кулаком в рожу. Брызнула кровь из разбитой губы, а голова парня мотнулась, но он не издал ни звука. Его тем временем подняли на ноги, и Турок умудрился вывернуть шею, когда его потащили прочь, глядя на меня.