Он не давил на меня. Ни тогда, ни позже, после того, как я вышел из госпиталя и нанял квартиру, покуда дожидался, когда же я наконец-то привыкну к отсутствию одной руки. Если он и считал, что со временем я удовлетворюсь протезом, то он глубоко ошибался.

Почему? На этот вопрос я не в состоянии ответить. Другие, очевидно, относятся к этому иначе; вокруг миллионы людей спокойно себе живут с частями тела из металла, пластмасс или кремнеорганики. Наполовину люди, наполовину машины.

А вот по мне, так уж лучше быть мертвецом, чем частично состоять из металлических частей. Называйте это чудачеством. Называйте это даже каким-то вывертом, «бзиком», но у меня по всему телу высыпает гусиная кожа при одном виде таких мест, как комплекс «Моника». У человека всегда все должно оставаться человеческим. У него должны быть свои привычки, какие-то сугубо личные вещи, и вести себя он должен хоть чуть-чуть иначе, чем другие, и уж подавно не становиться наполовину роботом.

Вот так я, Джил-Рука, учился есть левой рукой.

Человек, у которого ампутирован какой-либо из его членов, никогда не расстается полностью с тем, что у него отняли. У меня чесались отсутствующие пальцы. Я непроизвольно дергался, чтоб не ободрать свой уже несуществующий локоть об острые углы. Я тянулся временами по привычке к вещам правой рукой, а затем яростно ругался, когда оказывался не в состоянии их взять.

Оуэн все это время продолжал околачиваться без дела, хотя его собственные средства, отложенные на «черный день» таяли с каждым днем. Я не предлагал продать принадлежавшую мне треть корабля, а он у меня об этом и не спрашивал.

Была там еще одна девушка. Теперь я уже позабыл ее имя. Как-то вечером, находясь у нее в гостях, и дожидаясь, пока она переоденется, — я пригласил ее отобедать вместе — мне на глаза попалась пилка для ногтей, которую она оставила на столе. Я взял ее, хотел было подправить ногти на отсутствующей руке, но вовремя спохватился. Разозлившись, я швырнул пилку назад, на столик — и промахнулся.

Словно идиот, я предпринял отчаянную попытку поймать ее своей — правой! — рукой.

Никак уж я не ожидал от себя, что обладаю экстрасенсорными способностями. Нужно находиться в особом состоянии, чтобы прибегать к парапсихическим силам. Но у кого другого была когда-либо более благоприятная возможность, чем у меня в тот вечер, с целой секцией головного мозга, настроившейся на нервные окончания и мышцы правой руки, и как раз не имеющего вот этой самой правой руки?

Я держал пилку для ногтей в своей воображаемой руке, ощущал фактуру металла, из которого она была изготовлена. Я провел большим пальцем по шершавой стальной поверхности, вертеп пилку в пальцах. Телекинез — для перемещения, вне-чувственные восприятия — вместо осязания.

— Так вот, — сказал Оуэн- на следующий день. — Это как раз то, что нам требуется. Еще один член экипажа и ты со своими сверхъестественными способностями. Попрактикуйся, выясни, какой вес ты в состоянии таким манером поднимать. А я пойду подыскивать простака-салагу.

— Ему придется вкалывать всего лишь за одну шестую прибыли. Вдова Кубса захочет получать свою долю.

— Не волнуйся. Я это улажу.

— Не волнуйся!? — Я помахал в его сторону огрызком карандаша. Даже при ничтожной силе тяжести на Церере это был самый тяжелый предмет, который я мог поднимать тогда. — Неужели ты считаешь, что телекинез и экспер могут заменить мне настоящую руку?

— Это даже лучше, чем настоящая рука. Вот увидишь. Ты еще научишься забираться к себе под скафандр, не нарушая его герметизации. Ну, кто из белтеров еще способен на такое?

— Никто.

— Так что тебе еще надобно, Джил? Ты думаешь, кто-нибудь вдруг возьмет да вернет тебе твою руку? Будешь долго ждать.