Лутченко вздохнул.

    – Тебе виднее, Вениамин Палыч.

    – Ладно, – буркнул Коршунович. – Официальная оценка?

    – Годен без ограничений, – вздохнул Лутченко.

    – Так и пиши, – клавиатура перекочевала к Виталию; тот быстро открыл документ-заключение об оперативной проверке, настучал то самое «годен без ограничений» и приложил палец к папиллятору.

    – Скажи, Вениамин Палыч, – спросил Лутченко отодвигая клавиатуру. – Только начистоту, ладно?

    – Ну? – Коршунович нахмурился. – Что такое?

    Лутченко, глядя в стол, выдохнул:

    – Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно такой ас?

    Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал: стоит рассказывать или не стоит. Наконец, решился:

    – Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.

    Лутченко заинтригованно подобрался на стуле.

    – Прикрытие?

    – Ага. Родная бабуля в Алзамае. И бабуля в данный момент при смерти. Он, кстати, еще не знает.

    Лутченко задумался на секунду.

    – Хм… Любящий внук прется к престарелой бабуле из Крыма через всю Сибирь? Что-то не особо верится…

    – Но он настоящий внук. Настоящий. Его проверят, и выяснят, что настоящий. Понимаешь, в таком деле даже секундная заминка соперника может обеспечить нам победу.

    – Ты полагаешь, что соперники будут? – с сомнением протянул Лутченко.

    – Готовиться, Виталик, – назидательно произнес Коршунович, – всегда нужно к самому худшему. Учу-учу вас, обормотов, а вы все задаете и задаете одни и те же вопросы. Я-то уже привык, что все обстоит не так плохо, как кажется, а гораздо хуже. Привыкайте и вы.

    – Привыкнешь к такому, пожалуй, – Лутченко поднялся. – Когда наш ангел прибудет-то?

    – Завтра, наверное. Готовь проводку по неформалке, не будем же мы его тащить в контору на виду у всех…

    – Добро, все обеспечим. Мне доступ оформили?

    – А как бы ты документ подписал? – фыркнул Коршунович.

    Лутченко хлопнул себя по лбу:

    – Тьфу, ты! Верно. Никак не привыкну к этим новомодным штучкам-дрючкам-умным полиморфам… Шабанееву легче.

    – Всем легче, – сказал Коршунович, – кто не делает ни хрена.

    Позвать техничку, чтоб покормила в кабинете мебель, Коршунович, конечно же, и сегодня забыл.

    * * *

    Впервые за два с лишним года Арчи встал не на рассвете, а гораздо позже. В башенке было пусто; сдвинутые в сторону буи казались бренными останками погибшего спрута. На столе, вопреки ожиданиям, царил порядок, видно Ник с утра зачем-то решил прибраться. За окном было ярко; Арчи вскочил и поглядел на часы: девять пятнадцать.

    «Е-мое! – подумал он сердито. – Все проспал! Ник, зараза, не мог разбудить. Ну, я ему!»

    И торопливо зашлепал в умывальню.

    Ника он увидел, едва свежий и взбодренный покинул башенку: напарник хлопотал с кем-то неразличимым издалека у загона катеров. Скрежетнув блендамедными зубами, Арчи направился туда же, предвкушая, какую сейчас учинит Нику выволочку, потому что старшим формально числился Арчи, и Ник обязан был разбудить его на рассвете (сегодня как раз была очередь Ника просыпаться первым, по будильнику).