После поля была еще одна полоса препятствий, как я назвал про себя колючие посадки. После нее показалась деревня. Была она небольшая, в двадцать пять, от силы тридцать дворов, и сосредотачивалась вокруг приземистой часовни, заменяющей, видимо, самою церковь.

    Жителей видно не было, никто не вышел поглядеть на редких, если не исключительных в здешней глуши, гостей. Это было странно, что я и отметил про себя.

    Мы прошли через ворота в частоколе и оказались в самой деревне. Избы ее были типичны для этой полосы, приземисты, но на подклетях, что делало их зрительно выше, с маленькими прямоугольными окнами-бойницами по внутреннему фасаду, с глухими наружными к улице стенами и прямоугольными же слуховыми окнами на зашитом грубо тесаными досками фронтонах чердаков при двускатных соломенных крышах.

    В Завидово, при всей бедности изб, они были все-таки и больше, и краше. Здесь, как говорится, царствовал не наш просвещенный XVIII век, а от силы смутный XVI.

    Сивобородый предводитель, не останавливаясь, мелко перекрестился на часовню и пошел дальше, к глухому концу деревеньки, к поодаль особняком стоящей избе.

    Она, в отличие от старых построек из толстых, хорошо ошкуренных и потемневших от времени стволов, была не из дуба, а липовая или осиновая, что было странно само по себе. Из черного леса избы обычно не строили, причем, на мой взгляд, срублена она была небрежно, как бы наспех из тонких для здешних мест бревен.

    -  Проходите, гости дорогие, в гостевую избу! - радушно, даже улыбаясь в пышные усы, предложил сивобородый, распахивая непомерно толстую и тяжелую для такой халупы входную дверь.

    Кузнец послушно пригнул голову и шагнул было внутрь, но я остановил его окриком:

    -  Тимофей, вернись!

    Это строение мне очень не понравилось. Ни то, что вокруг него чувствовалась какая-то тревога или, вернее будет сказать, тревожное напряжение, что также имело место; она, эта изба, была нелогична и нетипична.

    И еще в последний момент я заметил, что построена она на месте недавнего пожарища - еще не отросла трава на почерневшей земле, и слишком малы были у нее оконца, через которые не протиснуться и ребенку, и непомерно толста дверь на мощных петлях с засовом снаружи.

    -  Мы подождем Святого Отца здесь, - сказал я проводнику тоном, не принимающим возражений.

    -  Негоже, господин, - ответил он недовольным тоном, - Святой Отец осерчает!

    -  Ничего, я у Бога такой грех замолю, - ответил я. Сивый пожал плечами и отошел.

    -  Ты чего это, ваше благородие, взъерепенился? - удивленно спросил Иван.

    -  Сам подумай! Они нас в этой избе заживо сожгут! Смотри, у частокола хворост заготовленный лежит!

    Солдат внимательно осмотрелся и присвистнул:

    -  А и правда твоя! Раскольники же любят сожжения устраивать! Вот, что называется, попали!

    -  Ничего, выкрутимся, - сказал я, начиная по-настоящему беспокоиться, - здесь не лес, в крайнем случае, укроемся в избе и будем отстреливаться!

    Однако пока такой нужды не возникало. Нас оставили в покое, и вся свита во главе с предводителем ушла в центр деревни.

    -  Да, место скверное, - сказал Иван, рассматривая вытоптанную площадку перед избой. - А ты еще говорил, что старообрядцы такие же христиане, как и все прочие.

    -  И сейчас говорю. Просто бывает, что духовную в общине власть захватывает плохой или ненормальный человек и начинает сам играть в Бога.