|
Она входит, все хлопают. Возвращение блудной дочери. Мы берем бабки, на что может уйти какое-то время… – Это будет самое трудное, убедить Попа Моуза расстаться с ними, – прервала его Сюзанна. – Когда дело доходит до денег, лежащих в банке, этот человек становится скрягой из скряг. И я уверена, что в своем сердце он по-прежнему воспринимает меня восьмилетней девочкой. – Но по закону деньги твои, так? – спросил Эдди. Роланд видел, что Эдди все еще держится настороже. Реплика «ты-то откуда знаешь» не забылась… пока. И сопровождавший ее взгляд. – Я хочу сказать, он не сможет помешать тебе забрать их из банка? – Нет, сладенький, – ответила она. – Мой отец и Поп Моуз учредили для меня трастовый фонд, но с 1959 года, после того мне исполнилось двадцать пять, я могла распоряжаться всеми средствами по своему усмотрению, – ее прекрасные темные глаза повернулись к Эдди. – Вот, тебе больше нет нужды спрашивать меня о моем возрасте, так? Если ты умеешь складывать, все узнаешь сам. – Это не имеет значения, – Эдди улыбнулся. – Время – лицо на воде. Роланд почувствовал, как руки покрылись гусиной кожей. Где-то, возможно на сверкающем, цвета крови поле из роз, которое находилось от них еще очень далеко, ходячий труп только что про-шел над своей могилой. 6 – Нам нужны наличные, – голос Джейка звучал сухо, по-деловому. – Что? – Эдди с трудом оторвал глаза от Сюзанны. – Наличные, – повторил Джейк. – Никто не будет брать чек, даже банковский чек, если он выписан тринадцать лет тому назад. Особенно на миллионы долларов. – Откуда ты знаешь об этом, сладенький? – спросила Сюзанна. Джейк пожал плечами. Нравилось ему это или нет (по большей части, нет), он был сыном Эл-мера Чеймберза. Элмер Чеймберз никоим образом не мог считаться хорошим парнем, Роланд нико-гда не назвал бы его частью Белизны, и его коллеги, менеджеры национальных телевизионных кана-лов знали, что в устранении конкурентов с ним мало кто мог потягаться. «Большой охотник за гробами Тивилендии», – подумал Джейк. Может, и несправедливый вывод, но Элмер Чеймберз обычно играл по своим правилам, и справедливость в их перечне не значилась. А он, Джейк, был сыном Элмера и не забыл лица своего отца, хотя временами об этом сожалел. – Наличные, конечно же, наличные, – Эдди нарушил затянувшуюся паузу. – В таком деле нужно выкладывать на стол наличные. Если и будет чек, нам придется обналичить его в 1964 году, а не в 1977. Уложим их в большую спортивную сумку… Сюзи, в 1964 г. были большие спортивные сумки? Не бери в голову. Неважно. Уложим деньги в сумку и перенесем в 1977 г. Не в тот день, ко-гда Джейк купил «Чарли Чу-Чу» и книгу загадок, но достаточно близкий. – До 15 июля, – напомнил Джейк. – Само собой, – кивнул Эдди. – После пятнадцатого мы лишь обнаружим, что Балазар убедил Тауэра продать пустырь, так что мы останемся с деньгами в сумке, большим пальцем в заднице и глупой улыбкой на лице. Опять все помолчали, должно быть, рисовали себе этот очень уж живой образ, и теперь первым заговорил Роланд. – У вас все получается очень просто, и действительно, почему нет? Для вас троих идея пере-мещения из этого мира в ваш мир с его такси, небоскребами и фотографиями выглядит такой же ес-тественной, как для меня – поездка на муле. И на то есть причина. Каждый из вас прошел через одну из дверей. А Эдди – в обоих направлениях, как в этот мир, так и в свой. – Должен тебе сказать, что возвращение в Нью-Йорк особой радости мне не доставило, – за-метил Эдди. – Слишком много стрельбы. «Не говоря уже об отрезанной голове моего брата, катающейся по полу кабинета Балазара», – добавил он про себя. |
